Несомненно этот трюк потребовался для того, чтобы человек переломал кости при падении и превратился в беспомощную жертву, которую можно было бы терзать и топтать без помех. Затаив дыхание, Быков проследил за полетом приятеля, который взмыл на шестиметровую высоту.
Слон, задравший голову, тоже смотрел на преодолевшего земное притяжение Михася. Но падения он так и не дождался. Понимая, что ожидает его внизу, бесстрашный словак схватился за ветку дерева, мимо которой пролетал.
Это был настоящий цирковой номер, правда не слишком грациозный. Михасю не хватало акробатической подготовки. Повиснув на дереве, он болтал ногами и раскачивался, силясь подтянуться, чтобы занять безопасное положение на вершине дерева. Ошеломленный слон несколько мгновений стоял, хлопая своими громадными ушами. Однако он недолго пребывал в растерянности. Сердито задрав хвост и издавая пронзительные крики, он потянулся хоботом к Михасю.
Словаку наконец удалось лечь животом на ветку, за которую он держался. Не задержавшись здесь ни на мгновение, он проворно перебрался выше. Слон обвил хоботом покинутую человеком ветку и сломал ее пополам, точно хворостинку. И все же Михась оставался вне досягаемости. Испуская трубные звуки, слон стал хватать ветку за веткой и выламывать их из кроны, будто тонкие прутики.
Неожиданно поднявшись на задние ноги и опершись передними о ствол, он дотянулся хоботом до ветки, на которой стоял Михась, и дернул ее на себя. Раздался треск. Потерявший равновесие Михась полетел вниз. Падая, он хватался за все, до чего доставали его пальцы, но тщетно. С шорохом и хрустом Михась свалился с дерева на голову слона, прокатился по его серой спине и шмякнулся на утоптанную землю.
Недолго думая, Быков схватил ружье, оставленное девушками. Он не был опытным стрелком и вообще не дружил с оружием, однако в эти критические секунды руки сами нашли все, что требовалось. Обе пули попали в слона, который злобно затрубил, отыскивая маленькими глазками нового врага.
Увидев Быкова, он даже не заметил того, что наступил на лежащего Михася и, взяв разбег, бросился в атаку.
Сделать третий выстрел не получилось. Отбросив разряженное ружье, Быков побежал, куда глаза глядят. Лезть на дерево к девушкам нечего было и думать: слон был слишком близко. Совершая размашистые прыжки, Быков молился о том, чтобы не споткнуться и не оступиться, потому что это означало верную гибель.
Ему удалось выиграть пару десятков метров благодаря холму, склон которого оказался слишком скользким и крутым для слона, истекающего кровью. Пока преследователь искал путь для подъема, Быков проворно вскарабкался на вершину.
Куда бежать дальше? Во все стороны простиралась равнина, на которой от взбешенного зверя не спрятаться. Повернуть обратно и попытать счастья на одном из деревьев? Слишком рискованно. Кроме того, Быкову не хотелось приводить слона туда, где остался Михась. Вряд ли словак сохранил способность передвигаться самостоятельно после того, как по нему потопталась тяжелая туша. Нельзя было подвергать его новой опасности.
Слон уже завершал подъем, сверля Быкова злобным взглядом. Мягкий золотистый свет уходящего дня оттенял каждую складку, каждую морщину на его серой шкуре. Оба — и зверь, и человек — понимали, что настал решающий момент.
Похолодев от ужаса, Быков собирался спуститься к подножью холма, когда в голову ему пришла идея получше. На вершине валялось несколько больших валунов, оставшихся здесь, вероятно, еще с ледникового периода или великого потопа. Один камень напоминал по форме высокий обелиск с одной пологой гранью и ровно срезанной макушкой. Добравшись до него в несколько прыжков, Быков с ловкостью кошки полез наверх, пользуясь выступами и впадинами, как ступенями.
Еще секунда, еще полсекунды и было бы поздно. Не успел он достигнуть вершины обелиска, как слон схватил его концом хобота за лодыжку, и, держись Быков чуть слабее, он был бы сдернут с каменной поверхности, после чего мгновенно скатился бы наземь.
Обошлось. Высвободив ногу, Быков ударил каблуком по чувствительному кончику хобота. Взревев, слон вскинулся на дыбы, упершись передними ногами в каменный обелиск.
Быков, достигший верхней площадки, поспешно присел, когда камень качнулся под ним. Слон не оставлял попыток достать врага. Он продолжал стоять на задних ногах, и его гибкий, вытянутый во всю длину хобот шарил по поверхности валуна на расстоянии каких-нибудь десяти сантиметров от ног Быкова.
Это вселяло в сердце тревогу. Во-первых, камень не стоял как вкопанный, а покачивался. Во-вторых, слон мог зайти с другой стороны. А что, если новые попытки окажутся более удачными? Стоит крохотному зазору сократиться, и хобот дотянется до ног Быкова.
Слон тоже понимал это. Убедившись, что с этого места ему не достать до верхушки, он стал на четыре ноги и принялся бродить вокруг постамента, налегая на него с разных сторон. Быков был вынужден то приседать, то расставлять руки, чтобы сохранить равновесие. Находись он на земле, это не составляло бы для него труда, но на высоте дело обстояло иначе. Любой толчок грозил Быкову падением. Его убежище вовсе не было таким надежным, как представлялось вначале.
Дела Быкова пошли совсем плохо, когда слон тоже обратил внимание, что валун покачивается под его напором. Он заметно ослабел от ран, но сил у него хватало на то, чтобы расшатывать постамент, давший приют человеку. Поскольку толчки передними ногами не принесли желаемого результата, слон изменил тактику и принялся упираться в камень лбом и даже поддевать его уцелевшим бивнем.
Побледневший Быков совсем скис. Он не отваживался спрыгнуть с валуна, опасаясь вывихнуть ногу. Оставалось балансировать на узкой площадке, полагаясь на чудо. Других вариантов просто не было.
Яростный толчок так сильно накренил камень, что Быкову пришлось упасть на живот, чтобы не свалиться. Коварный слон тут же встал на дыбы, поймав его за свесившуюся ногу. Это был конец. Как Быков ни упирался, как ни дергался, хватка не ослабевала. Сантиметр за сантиметром он сдавал позиции, с ужасом готовясь к худшему.
Как это будет? Ослепительная вспышка и конец? Или долгое и мучительное угасание сознания? Увидит ли Быков себя со стороны, истерзанным, изуродованным, похожим на кучу окровавленного тряпья? Предстоит ли ему пресловутый полет через темный тоннель, в конце которого ждет благостный, всепрощающий свет, а может, кто-нибудь из покойных родственников?
Здравствуй, Димочка, мы тут тебя заждались…
Ну нет! Он не хотел никаких тоннелей! Он хотел жить здесь, на земле. Дышать, поглощать вкусное и вредное, грешить с женщинами, страдать и наслаждаться, падать духом и опять превозмогать себя. Только не смерть, только не небытие. Он к этому не готов, он должен еще многое успеть…
Пальцы из последних сил выдерживали страшное напряжение, благодаря которому Быков все еще удерживал свою позицию. И тогда слон придумал, как достать врага другим способом. Внезапно отпустив ногу, он всем весом обрушился на каменный столб.
Вся убывающая мощь зверя была вложена в этот толчок. На этот раз камень не просто покачнулся, а накренился. Быков, продолжающий держаться за шершавую поверхность, почувствовал, что опора под ним медленно заваливается на бок.
