Крестьяне продолжали бежать на Дон в поисках земли и воли. Особенно интенсивным был поток малороссийских переселенцев, которых привлекали слухи о вольготной жизни на донских берегах. Казачья верхушка расселяла беглецов по хуторам и записывала их как своих крестьян. Принимать беглых было выгодно донским землевладельцам: они получали бесправные рабочие руки, которыми не только вели выгодное хозяйство, но и закрепляли за собой захваченные земли.
Донской публицист Алексей Карасев в одной из своих статей привел интересные сведения о том, как беглые малороссийские крестьяне выбирали место для поселения на Дону. Именитая донская старшина, занявшая земли Миусского и Донецкого округов, для привлечения крестьян выставляла у своих дворов грабли с зубцами, число которых обозначало количество свободных дней в неделю — дней, когда крестьянин мог заниматься своим хозяйством, а не барской запашкой. На пограничных с Новороссийским краем территориях у донских помещиков было достаточное количество рабочих рук, малороссийские крестьяне оседали прежде всего здесь, поэтому число зубцов обычно не превышало двух. При дальнейшем продвижении вглубь казачьих земель рисковые крестьяне могли рассчитывать на более выгодные условия. Во внутренних районах Земли Войска Донского дефицит рабочей силы был очевиден, и здесь малороссияне могли наткнуться на грабли с тремя, а то и четырьмя и даже пятью заветными зубцами. По словам донского историка и публициста Алексея Карасева: «Черкасы (так на Дону называли малороссийских крестьян. — А. У.) останавливались на отдых перед каждым условным флагом, держали громадой совет: оставаться ли на том месте, или идти дальше искать большей льготы, или же вступать с владельцем в объяснения о прибавке льготного времени. Когда сходились с владельцем в условиях, то и записывались к нему и получали привольные земли, на которых им оказывались всевозможные снисхождения, вынуждаемые, разумеется, как необходимостью заселения вновь занятых мест под хутора, так и боязнью, чтобы приписанные пришельцы не оставили владельца с одним его двором среди открытой степи».
В 1763–1764 годах на Дону была проведена перепись малороссийских крестьян, которых было насчитано 20 422 человека мужского пола. Крестьянские переписи проводились на Дону регулярно, и четвертая, сделанная в 1782 году, зафиксировала численность крестьян-малороссов в 26 579 человек. Пятая же ревизия установила, что численность донского крестьянского населения достигла в 1795 году 58 492 человек. Василий Сухоруков в своем «Статистическом описании земли донских казаков» приводит данные о численности донцов на 1822 год, когда было насчитано 163 348 казаков. Видно, что крестьяне были заметной частью населения Земли Войска Донского, которая имела групповые интересы и, как показало время, готова была их отстаивать.
Казачье-крестьянские конфликты: начало
Казаков и малороссийских крестьян поссорили донские старшины-землевладельцы. Захватывая общественные земли, богатые казаки заводили на них хутора, мельницы и другое хозяйство с приписными крестьянами. Показательные примеры приводит в своих работах историк Иван Ревин. Так, в 1785 году по течению реки Сал на землях семикаракорских казаков войсковой атаман Алексей Иловайский поставил мельницу и поселил крестьян. Уже через несколько лет при мельничном хуторе было 50 дворов, в которых проживали 169 крестьян. Атаманские люди захватывали окрестную территорию, выдавливали с нее казаков. И хотя Иловайский устроил мельницу с разрешения станичного круга, казаки вскоре пожалели о своем опрометчивом решении. Об этом свидетельствуют их многочисленные и безответные жалобы в войсковое правительство.
Похожим образом сложились отношения казаков Филоновской и Березовской станиц с подполковником Семеном Курнаковым. Богатый казак получил разрешение от ничего не подозревавших соотечественников поставить мельницу в урочище Высокая Дубровка. При этом Курнаков обещал больше ничего не строить. Казаки доверились подполковнику, но в течение нескольких лет мельницу окружили сначала шесть крестьянских дворов, а спустя еще пару лет их было уже 85. Крестьяне заселили все урочище и лишили казаков сенокоса, скосив всю траву неподалеку от двух незадачливых станиц. Следом настал черед казачьего скота. Крестьяне похищали скотину, которую возвращали хозяевам только за солидное вознаграждение. Станичники жаловались и местному начальству, и войсковому атаману Иловайскому. Как нетрудно догадаться, жалобы эти оставались безответными. Подполковник Курнаков был влиятельным человеком со связями, а атаман Иловайский получал значительные барыши от подобных игр в колонизацию.
Крестьянская жизнь
Положение крестьян-беглецов на Дону в сравнении с российскими губерниями было значительно лучше. До поры Дон не знал крепостной неволи и крестьяне могли переходить от одного владельца к другому в поисках более выгодных условий жизни. В то же время крестьяне не имели права как-либо участвовать в станичной жизни и законно влиять на действия местных казачьих властей. Поэтому многие станичные крестьяне мечтали стать казаками, нередко им это удавалось. Стать казаком крестьянину-малороссу можно было несколькими путями. Первый — принять участие в походе и показать себя годным к казачьей службе. Второй — жениться на казачке. В 1763 году приказом войскового атамана Степана Ефремова за военные заслуги в казаки был принят крестьянин Родион Носенко. В 1746 году малороссийский крестьянин Ерофей Иванов женился на казачке и просил зачисления в казаки. Его прошение было принято, кроме того, новоиспеченного казака освободили от службы на два года для налаживания домашнего быта.
ЛЮДИ ДОНА. СТЕПАН ЕФРЕМОВ
Власть на Дону ему досталась по наследству. Степан Ефремов был сыном Данилы Ефремова — сильного донского атамана в 1738–1753 годах. Казалось, что Данила Ефремов сделал все, чтобы и сын Степан крепко держал в руках войсковую насеку (инсигнию власти донского атамана, которая представляла собой деревянную трость с серебряными навершием и окончанием). Казаки горой стояли за отца и сына Ефремовых, Петербург одаривал множеством милостивых знаков. Ефремовы получили украшенный бриллиантами портрет императрицы Елизаветы Петровны, а Ефремов-отец был произведен в генералы регулярной армии.
Замыслы Степана Ефремова были циклопическими. В 1765 году он ездил в Петербург с проектом административных и хозяйственных реформ на Дону. Проект предполагал усиление власти атамана, который должен был получить не только власть военную и гражданскую, но и полный контроль над местными финансами. Поперек триумфального пути Степана Ефремова встал донос наказного атамана Сидора Кирсанова и старшины Юдина, которые выдвигали обвинения во взяточничестве и запущенности судебно-административных дел.
Ефремова вызвали для объяснений в Петербург, но атаман проигнорировал столичный приказ. Вместо этого он поехал по донским станицам, а потом вернулся в Черкасск. За Ефремовым послали генерала Гаврилу Черепова. 1 октября 1772 года Черепов выступил на Войсковом круге с правительственными обвинениями против атамана Ефремова и требованием его выдачи. Казаки не поверили в обвинения и чуть было не растерзали генерала Черепова.
