В ноябре 1903 года воспитанник одной из столичных гимназий был доведен ее начальством до самоубийства. Похороны несчастного превратились в большую демонстрацию молодежи с лозунгами «против педагогической рутины». Вот как запомнилось Минцлову столкновение протестующих с казаками: «На Литейном мосту шествие было остановлено полицией и отрядом казаков; приказа разойтись молодежь, конечно, не послушалась, и произошла свалка. Гроб, который несли на руках, опрокинули в грязь, в ход пошли кулаки и нагайки и — шествие было разогнано».
Показательна запись Минцлова, относящаяся к событиям Кровавого воскресенья (9 января 1905 года): «Казаки отгоняли народ от Знаменья (Знаменская площадь, ныне площадь Восстания. — А. У.): рубили шашками, „но не дюже“, а иные так и просили даже: „Братцы, да расходитесь же, неприятно нам бить вас!“ Да нет, не затем пришли! Бейте, коль вам мясо человеческое нужно!» А вот запись от 18 октября 1905 года: «От многих слышал о вчерашних избиениях казаками на Невском; уверяют, что они беспричинные». Примеров подобных записей из дневника Минцлова можно привести очень много. Власть сделала казаков врагом номер один российского общества, жаждавшего политических перемен.
Трагедия казачества заключалась в том, что, исторически сложившись как сообщество свободных людей, казаки на рубеже XIX–XX веков оказались орудием борьбы против свободы. Здесь корни чудовищной большевистской политики расказачивания.
Восстание рабочих в казачьей столице
1 июня 1962 года, Новочеркасск, Новочеркасский электровозостроительный завод имени Семена Михайловича Буденного. Утром рабочие сталелитейного цеха стали обсуждать главную новость — повышение цен. В газете «Правда» было опубликовано Постановление Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза и Совета министров СССР «О некотором повышении цен на мясо, мясные продукты и масло» от 31 мая 1962 года. Согласно этому документу розничные цены на мясо и мясные продукты повышались в среднем на 30 %, на сливочное масло — на 25 %. Цена говядины (самого ходового мяса у населения СССР) увеличивалась с 1 рубля 50 копеек до 2 рублей за килограмм. Эта новость не могла не произвести большого негативного впечатления на советских людей. Дело в том, что на протяжении 1957–1962 годов в СССР реализовывалась циклопическая по размаху и целям сельскохозяйственная программа первого секретаря ЦК КПСС и председателя советского правительства Никиты Хрущева (1894–1971) «Догнать и перегнать Америку по производству мяса, молока и масла на душу населения». Меры по повышению сельскохозяйственного производства обернулись катастрофой.
Стремясь выполнить и перевыполнить определенные правительством производственные планы, местные руководители фальсифицировали статистику, занимались шулерскими приписками, забивали все поголовье скота. Наиболее известным стало так называемое «Рязанское чудо». Первый секретарь Рязанского обкома КПСС Алексей Ларионов в 1959 году решительно заявил о готовности поднять лишь за один год производство мяса в три раза. Для выполнения взятых обязательств Ларионов распорядился забить молочных поросят и племенных производителей, изъять весь скот у колхозников, а недостающее мясо закупить в соседних областях за счет целевых средств модернизации школ и больниц. Ларионов сдержал обещание, данное Хрущеву: Рязанская область действительно увеличила «производство» мяса более чем в три раза за год. Рязанского партийного лидера торжественно наградили Звездой Героя Социалистического Труда, но ценой этого триумфа было тотальное разорение. Рязанская область осталась без средств и ресурсов, колхозники, лишившиеся рабочего скота, не могли обрабатывать землю. Замаячила угроза голода. Любимец Хрущева Алексей Ларионов, понимая ужас положения, застрелился.
Программа Хрущева полностью провалилась, и повышение цен в 1962 году (первое с 1947-го) было не чем иным, как признанием глубокого кризиса советской деревни, ограбленной сталинской индустриализацией и окончательно разоренной хрущевскими экспериментами. Теперь, чтобы хоть как-то реанимировать деревню, советское правительство пошло на крайние, экстренные меры — повысило закупочные и розничные цены на продукты сельского хозяйства. За провалы аграрной политики правительства должно было заплатить городское население.
Вполне возможно, что примерно так повышение цен в то летнее утро обсуждали и рабочие Новочеркасского электровозостроительного завода. Дополнительным поводом для недовольства рабочих было известие о снижении расценок за выполняемую на заводе работу, что означало снижение их заработка на треть. Цены повышались, зарплата уменьшалась. Будущее в таком контексте представлялось тяжелым и беспросветным. И все это на фоне бесконечных заверений партийного руководства о скором всеобщем изобилии.
К десяти часам утра группа недовольных рабочих выросла до 200 человек, они решили требовать повышения расценок и направились в заводской сквер. Здесь число митингующих возросло до тысячи и состоялась встреча с директором завода Борисом Курочкиным. Вместо разговора с рабочими о трудностях повседневной жизни (в городе выстраивались многочасовые очереди даже за картошкой) директор отмахнулся от недовольных издевательской фразой: «Если не хватает денег на мясо и колбасу, ешьте пирожки с ливером». Рабочие были оскорблены, поведение директора советского завода уж больно напоминало высокомерие дореволюционных капиталистов, известное по кинематографу. Один из наиболее ярких моментов «Стачки» (1924) Сергея Эйзенштейна изображает капиталиста-толстосума, вытирающего рабочей петицией свои ботинки. Можно сказать, что и события в Новочеркасске развивались по схожему сценарию. В руках у рабочих появились плакаты, а на вагонах остановленного пассажирского поезда недовольные написали: «Мяса, масла, повышения зарплаты». Поразительно, но даже требования рабочих в стране победившего социализма были едва ли не калькой с требований стачечников императорской России.
В Новочеркасск спешно прибыло руководство Ростовской области: секретарь обкома Александр Басов и заместитель начальника областного Управления КГБ Иван Лазарев. Но утихомирить восставших рабочих начальству не удалось. Басов попытался обратиться к толпе языком официальных общих фраз, но его почти сразу прервали. Среди рабочих выделились особенно смелые и бесшабашные, которые своими радикальными действиями (битьем стекол, избиением заводского начальства и сотрудников милиции) сильно напугали областное начальство. Провалившись на переговорах с рабочими, Басов решил применить силу. Против митингующих был брошен отряд милиции в 200 человек, но рабочие обратили его в бегство и полностью рассеяли. Вечером в Новочеркасск вошли войска.
2 июня 1962 года, Новочеркасск, Новочеркасский электровозостроительный завод имени Семена Михайловича Буденного. В семь утра рабочие стали собираться на заводе, но работу не начинали. На сходке было решено идти в центр города к городскому комитету КПСС, который располагался в Атаманском дворце. Как и во время Ростовской стачки 1902 года, рабочие шли митинговать вместе с женами и детьми, шли под красными знаменами, несли портреты Ленина. Историк Владимир Козлов сравнил это шествие с Кровавым воскресеньем (9 января 1905 года): в обоих случаях люди словно пытались защититься священными символами. В январе 1905 года шествие проходило с портретами Николая II и иконами, спустя шесть десятков лет рабочие держали в руках портреты вождя мирового пролетариата и красные полотнища. На мосту через реку Тузлов военные устроили блокпост из танков и автомобилей, здесь же в оцеплении стояли солдаты. Но толпа и не подумала остановиться. Такая смелость объясняется тем, что никто из митингующих не мог представить Советскую армию в роли карателя рабочего протеста. Пока толпа проходила по Новочеркасску, к ней присоединилось много сочувствующих, в основном молодых людей. «Мяса, масла, повышения зарплаты» — разносилось по центру бывшей казачьей столицы. Символика и требования новочеркасского выступления ясно показывают, что рабочие не выдвигали политических требований, не выступали против официальных коммунистических идеалов. Единственное, чего желали люди, зарабатывавшие на скромную жизнь тяжелым трудом, — восстановления справедливости, честного разговора с начальством, внимания к своим бытовым тяготам.
