Высокая обувь застревала в вязком болотном дне. Еще немного — и придется не идти, а плыть.
— Вернись!
В том сне был Нойман, не такой, как в жизни, немного младше. Он стоял по другую сторону реки, и отчаянно кричал: «Вернись!». Она хотела сделать к нему шаг, но внезапно увидела, что рядом с Эрихом появился еще один мужчина. Она его не знала и никогда не видела, но, если бы у страха было лицо — это было бы лицо этого незнакомца.
София закричала, сделала несколько шагов назад… и проснулась.
В комнату вбежал Эрих.
— Что такое?! — Он был напуган. — София, тебе плохо?!
Он принялся её успокаивать, обнял крепко, сел на постель, положил её голову себе на грудь, и нежно обнял.
— Ну что ты, милая, не бойся… Всё будет хорошо.
София укрылась от всего мира в его объятиях, и заплакала.
Ей почему-то было очень горько. Казалось, она потеряла что-то очень важное, то, что уже никогда не вернуть. Она не знала, что именно, но терять это было невыносимо больно.
Он гладил её по волосам, говорил какие-то глупости, пытался успокоить. Она вдыхала его запах, и безуспешно пыталась вернуть себе чувство равновесия. Не получалось!
София и не понимала толком, почему плачет, и почему этот мужчина, которого она искренне ненавидит, её успокаивает.
Эрих Нойман, мужчина, с которым её свела судьба, и который эту судьбу отравил одним своим присутствием. В его объятиях она добровольно находилась? От него ждала поддержки? Его запахом наслаждалась?!
Что-то было не так. Её эмоции, её чувства, её воспоминания. Что-то было не так, но вместо ответов, она натыкалась на всё новые и новые вопросы.
Кем был тот мужчина, которого она видела в сне? Почему он её так напугал? И кто такой Эрих Нойман на самом деле?
•• • ••
На следующий день София уехала из его дома.
Утром они неловко разминулись в гостиной. Вспоминать о случившемся что ей, что ему было сложно. София заметила, что Нойман старается лишний раз не смотреть ей в глаза. В некотором смысле, её это обрадовало: догадывается, значит, мразь, что поступил как последняя мразь!
— Тебя довезут до дома, машина на улице, — сказал Нойман. — Твое платье лежит на пассажирском сидении, — а затем ушел куда-то на второй этаж.
Он имел в виду то платье, в котором она приехала в его дом. Сейчас на женщине были черные брюки и гольф — все это поутру она нашла у кровати.
Софии ничего не оставалось, кроме как молча последовать к машине. В конце концов, не благодарить же Ноймана за новую одежду!
Она поприветствовала своего водителя, заняла место на заднем сидении, и авто тронулось к воротам.
У ворот, когда её машина выезжала, другое авто как раз въезжало на территорию. София успела уловить очертания водителя в другой машине. Тот мужчина тоже не удержался, и бросил в её сторону быстрый взгляд.
Софию будто током ударило.
— Кто это был? — спросила она на ломаном немецком. Сердце билось как сумасшедшее.
— Хозяин это был, — ответил её водитель на русском, хоть и с акцентом.
— Я думала, что хозяин — Нойман.
— Так и есть. Хозяин — Эрих Нойман, но и его брат, господин Марк Нойман, тоже при деле.
— Вот оно как… значит, два брата.
Всю дорогу обратно она думала об этом мужчине. И лишь вернувшись домой, накормив голодного злого кота и приняв душ, смогла переосмыслить то, что случилось в доме Ноймана.
Итак, ситуация: она переспала с Эрихом Нойманом, и после секса с ним ей стало плохо.
София сняла банный халат и проверила свое тело — никаких следов, никаких ран нигде не было. Чистая кожа, хоть голова по-прежнему раскалывалась.
Укрывшись по самую макушку, София постаралась погрузиться в сон. Не получалось, она вспоминала весь вчерашний день. Анализировала.
Сомнений нет, на благотворительном вечере он её банально приревновал. Приревновал просто потому, что мужчина, и потому что мог себе это позволить. И переспать он с ней тоже хотел. А вот то, что ей стало плохо после их совместной ночи… кажется, этого он не предвидел. Странно, что не предвидел, все девушки после секса с ним попадали в больницу. Как его еще с такими последствиями от секса не отвратило?
Но, с другой стороны, ран на её теле нет, да и в больницу ехать ей не нужно, а ведь прошло уже немало времени, и побочные эффекты, если бы таковы имелись, уже должны были проявиться.
Что же это получается? Он её пожалел?
••
В помещении было темно и сыро. Эрих Нойман смотрел сквозь прутья решетки на сидящую в клетке босую женщину в длинной серой рубашке, а она смотрела на него.
Она сидела на кровати, что была прислонена к стене с противоположной стороны клетки.
Пленница молчала, и он молчал. Последние годы их встречи проходили именно так — в тишине. Зачем говорить, всё уже давно было сказано и сделано, ничего уже не вернуть, и не исправить.
Когда-то он вымещал на ней свой гнев, когда-то она пыталась сбежать или вымолить прощение. Со временем оба вынесли свои уроки. Она поняла, что не выйдет из этой клетки живой, а он — что гнев никуда не денется, как и последствия её поступка уже никогда не исправить, сколько ни держи её в клетке.
Скрипнула дверь. В подвальное помещение спустился Марк. Он подошел к клетке, и тоже уставился на женщину. Пленница поджала пальцы, вот теперь она боялась по-настоящему.
— Мне кажется, ты её ненавидишь больше, чем я, — усмехнулся Эрих невесело. — Она это чувствует. Смотри, как реагирует на твое присутствие. Хотя бояться ей бы стоило меня, а не тебя. Забавно.
Марк повернулся к нему лицом. Он хотел поговорить о совершенно другой женщине, а не об их многолетней пленнице.
— Ты привозил эту женщину сюда?
Марк знал, что женщину зовут София, но упорно отказывался называть её по имени. Назвать по имени — это признать её существование, признать то, что она в их жизни надолго.
— Привозил, — ответил Эрих, не прерывая зрительного контакта с женщиной в клетке.
Когда-то Эрих сходил по пленнице с ума. Знал, какая сволочная у неё натура, но всё равно желал. И поплатился за это столь многим, что до сих пор не может расхлебать.
— Зачем сюда? — полюбопытствовал Марк. — Почему не в квартиру?
— Там она уже была.
Марк хмыкнул.
— А ты, конечно же, не хотел повторяться. В следующий раз отвезешь её в наше имение в Тюрингене?
Эрих вздохнул. Его удивило, насколько заманчиво звучала эта мысль — показать Софии свой дом в Тюрингене. Смотреть, как она недоверчиво всё рассматривает, как понемногу привыкает, что он, Эрих, может быть не только… не только таким козлом, каким ему приходилось быть с ней раньше.
