— Что?! Кто предупреждал?
— Те, у кого я просила дать Эриху второй шанс.
София оторопело смотрела на женщину. Хайке сделала еще один глоток, София только сейчас заметила, что у неё дрожат руки.
«Да ей и самой не по себе от этого разговора», удивилась София.
— Когда Тамара умерла, я просила у Каскадора… — незнакомое слово резануло слух, — просила дать Эриху второй шанс. Мне сказали, что дадут, но только при условии, что…
— При каком условии?
— Я не могу сказать, — выдохнула женщина. — Это может ухудшить ситуацию. Я не готова жертвовать одним сыном ради другого.
— Что вы имеете в виду?
— Мой тебе совет — поговори с Эрихом, признайся ему, кто ты. Я же вижу… София, я вижу, как он к тебе относиться.
Хайке схватила её за руку.
— Пожалуйста, признайся ему. Поверь мне, он поможет! Он — умный человек.
— Хайке, — рассказывать об этом матери было сложно, — он меня насиловал… У меня нет причин ему доверять.
Женщина отшатнулась. Она сжала пальцами виски, несколько раз повторила: «На те же грабли, на те же грабли…»
— София, — прошептала госпожа Нойман. — Он в отчаянии. Он тебе не рассказывает, но я все знаю. Я помню, как ему впервые пришлось сознательно пойти на убийство женщины, лишь потому, что перед этим, ему было дано задание, для которого требовалось много энергии… Ты понимаешь, что мой старший сын — один из сильнейших ктархов на этой планете. Он тогда войну остановил! Пришел в кабинет к тем правителям государств, внимательно их слушал, а сам вливал в себя их ярость, злость, ненависть и чувство гордыни. Да, он остановил войну, а тем же вечером был вынужден убить женщину, с которой провел ночь.
Трясущимися руками, мать Эриха Ноймана налила себе еще выпивки.
— Правда в том, что он слишком силен для этой планеты. И силу использует не по предназначению, он лишь поглощает энергию. Если бы он начал её отдавать, он мог бы превратить эту планету в ад или рай. Но нам запрещают вмешиваться в жизни людей, мы лишь поддерживаем их жизнь, не позволяя самоуничтожиться. Ему так нужна его Сафрон…
Хайке посмотрела в потолок.
— В детстве, я считала его заносчивым. Но знаешь… это очень тяжелая ноша — знать, что в тебе есть сила, способная менять планеты, и просто сливать эту энергию, отдавать её, лишь бы не сойти с ума. То, что является его величайшим даром, стало его проклятием. Он заслуживает быть счастливым, он столько сделал для этой планеты, для этого мира.
София растерянно кивнула.
— Но чего вы от меня хотите? Я… мне хорошо с ним, но я… я не люблю его, он слишком много ошибок допустил при нашем знакомстве.
Хайке усмехнулась. В глазах её светилось какое-то понимание, добрая, хоть и не совсем понятная ирония.
— Скоро ты начнешь вспоминать. Вспомнишь Тамару, вспомнишь Сабрину, и поймешь, что твоя душа всегда будет тянуться к нему.
— Сабрину? Я не понимаю…
— Рано тебе понимать. Я тебе лишь вот что скажу: при первом знакомстве, он считал, что ему не нужна Тамара, сейчас же ты полагаешь, что тебе не нужен Эрих. Два глупца, — вздохнула господа Нойман. — Что ж, я надеюсь, в этот раз вы сможете перешагнуть собственную гордыню.
София надавила на веки и сделала несколько медленный глубоких вдохов.
— Я стараюсь быть с собой честной, Хайке. Мне… когда-то Эрих меня пугал, так сильно, что и словами не передать… Ну а сейчас… я не до конца понимаю, кто вы, и кто он. Но… я увидела его в другой стороны, и мне нравится эта сторона.
— Ты не пожелаешь, если доверишься ему, — прошептала Хайке, в её глазах стояли слезы. — Он скорее себе руку перегрызет, чем сделает тебе больно.
Хайке поднялась. София последовала её примеру.
— Мне пора… Но мой тебе совет… — выдох, — не верь Марку. Не смотри на меня так, я знаю своих сыновей лучше, чем кто-либо. Я знаю, что он сделал, знаю, на что способен.
— О чем вы?
— Я… я всегда думала, что именно Эрих будет тем, кто склонен к жестокости, поэтому старалась уделить ему больше внимания. Если бы я знала, что именно младший сын…
— Вы говорите загадками, Хайке. Я устала от загадок.
Женщина улыбнулась и молча покинула комнату.
Увы, на следующий день все обещание были забыты, а планы — перечеркнуты.
Той ночью к ней пришла Сафрон, и рассказала правду, после которой София приняла решение бежать из обители Эриха Ноймана.
Балетная школа
Уснуть получилось не сразу. Мысли, мысли… все её мысли оккупировали Нойманы. Когда таки уснула — сон, подобно глубокому бескрайнему океану, поглотил её.
… Это был балетный класс. За окном — ночь, в комнате темно. Старый паркет вздрагивает, когда на него наступает танцующая девушка. Ей — лет пятнадцать, не больше. Она среднего роста, хрупкая, высокая, с хищным разрезом глаз и тонкими губами.
В углу сидит пожилой учитель, и не сводит с девчонки пристального злого взгляда. В его руках — указка, которой он время от времени ударяет о старый молчаливый рояль, задавая ритм танцу ученицы.
— Стоп, Тамара!
Голос учителя разрезает тишину, нарушаемую лишь скрипом паркета. Балерина резко останавливается.
— Плохо. Начни сначала, в этот раз — без ошибок!
София не понимает, что она видит, и как оказалась в этой комнате. Она смотрит в зеркало, и понимает, что не видит там своего отражения.
— Узнаешь это место? — доносится откуда-то сбоку.
София поворачивается, и видит рядом Сафрон.
— Где я…
— Сейчас поймешь… смотри… — Сафрон кивает на юную балерину.
София наблюдает, как учитель продолжает делать выговор скуксившейся Тамаре.
— Тебе тогда было тринадцать. Этот, — кивает на учителя, — тебя сильно невзлюбил, гонял каждый день. Ты с его уроков в слезах уходила.
И действительно, София увидела, как девочка, получив от учителя еще один нагоняй, собирает вещи и покидает кабинет. София и Сафрон молча следуют за Тамарой.
— Почему мы здесь? — спросила София.
— Я показываю тебя самые важные воспоминания из жизни Тамары.
София рассматривала узкие коридоры, статуи известных мастеров на каждом повороте. Балетная школа в ночное время вызывала у неё какое-то глухое чувство… одиночества.
Тамара шагала впереди — маленькая, грустная, пытающаяся сдержать рыдания.
— Этим воспоминаниям уже больше столетия, — говорит Сафрон, на ходу прикасаясь к стене, — я хранила их для тебя, надеясь, что однажды мне хватит сил перешагнуть через его проклятие, и рассказать тебе правду. София, ты помнишь это место? Помнишь, как сильно его ненавидела?
