Завтра я осознаю все, что натворила сегодня. Но это будет только завтра, которое казалось таким далеким. Завтра вернется Андрей, и мне придется смотреть в его глаза, как и признаться ему в содеянном. Но и это тоже будет завтра. А сегодня, сейчас есть только мы с Артемом и то волшебство, что зародила наша близость.
– Денис все знает про нас? – спросила приличное время спустя, когда прислушивалась к отголоскам затухающей в груди страсти, лежа на плече любимого.
– Не думай об этом. Какая теперь разница? – погладил он меня по волосам и прижался губами ко лбу. – Спи моя принцесса. А я постараюсь стать тебе рыцарем, – в голосе его послышалась улыбка.
Ты и есть мой рыцарь – рыцарь моего сердца. Глаза слипались, и не осталось даже сил напомнить Артему, чтобы ушел спать в свою комнату. Утром нас могут увидеть горничные. Хотя, и это теперь не имело для меня значения.
Глава 10
Артем
Как же трудно вот так вот встать и уйти, когда больше всего хочется держать ее спящую в своих объятьях. Просто обнимать, прижимать к себе, прислушиваться к ее ровному дыханию…
Но остаться тут на ночь он точно не может. Только не тут, в доме отца! Который, кстати, завтра уже возвращается. И что будет завтра, Артем понятия не имел. А еще боялся за Леру.
Ну почему эта девчонка, которая вползла в его сердце, занимая то все целиком, такая упертая! Сдалась ей эта честность! Или справедливость! И по отношению к кому – к тому, кто всю свою жизнь только и делает, что использует людей в собственных целях. Вот и ее использует, выигрывая на ее фоне.
Ведь отец не любит Леру, потому что разучился это делать давным-давно. Он вообще никого не любит. Иногда Артему казалось, что отцовская любовь умерла вместе с мамой в далекие и лихие девяностые. Что похоронена та глубоко в земле и изъедена червями.
Стараясь не разбудить Леру, он аккуратно выбрался из кровати. И все же, не удержался – склонился и прижался на секунду к ее губам. Она шевельнулась во сне и пробормотала:
– Люблю…
Слово сорвалось с ее губ и прошелестело в комнате, как засохшая прошлогодняя листва под порывом ветра. Отчего-то стало зябко, и Артем поежился. А еще нехорошие предчувствия кольнули душу, и он поспешил покинуть спальню, боясь заразить своими предчувствиями спящую девушку.
Сна не было ни в одном глазу, и Артем вышел в сад.
С ночью на землю опустилась прохлада и приятно холодила кожу. Он разве что штаны натянул, а верх даже не подумал прикрыть. Да и не было тут никого в это время.
Ноги сами привели его в любимую беседку Леры. Он знал, что она любит тут проводить время, но ни разу не составлял ей компанию. Может, потому что до этого они были на ножах, за что пока еще себя Артем не простил. А может, потому что здесь с ней бывал иногда отец, и его аура мешала ему впитывать ее.
На душе было неспокойно, хоть ты тресни. Приезд отца страшил. И если перед Лерой он обязан был прикидываться сильным и бесстрашным, то наедине с собой мог оставаться честным.
Еще и с Дэном сегодня состоялся неприятный, даже тягостный разговор.
– Как ты можешь так поступать с ней?!
Дэн был зол. Таким Артем еще ни разу друга не видел. Понятно, что к Лере он привязался, но не до такой же степени, чтобы хотеть убить лучшего друга только за то, что увидел их целующимися.
– А как я с ней поступаю?
Невольно злость друга передалась и ему. Хотелось послать того куда подальше, чтобы не лез в дела, его не касающиеся.
– Мозги ей пудришь, вот как!
– Да кто тебе сказал такое?
– Ты сам сказал! И все то, что я о тебе знаю. У тебя же бабы не задерживаются дольше чем на месяц!..
– Дэн, не лезь…
– Нет, буду лезть, Тема, – попер на него друг, и в глазах его Артем прочитал желание драться, отстаивать правоту на кулаках. – Знаешь, что ты сейчас делаешь? Ты ломаешь ее!
Драться с другом, да еще и под одной крышей с Лерой не было никакого желания. Она и крики их, поди, уже расслышала. Да и не только она. Да и впервые в жизни Артему захотелось кому-то что-то объяснить, доказать.
– Не здесь. Дэн! Давай поговорим вне дома. Ночь уже…
Доводы рассудка дошли до друга. Он согласился продолжить разговор на улице, подальше от посторонних ушей. А Артем прихватил бутылку вискаря из отцовского бара.
– Веришь ты или нет, но я люблю ее, – отхлебнул он первый прямо из горла и протянул бутылку другу.
Они устроились на поваленном дереве у кромки заброшенного поля.
– Не верю, – мотнул головой Денис, но виски выпил, не побрезговал.
– Можешь объяснить, почему? Только будь добр, опусти тот мотиватор, что я прожженный бабник по твоему мнению, – усмехнулся Артем.
Да чего уж там – он и сам себя до недавнего времени именно таким и считал, как и не верил, что может в кого-то влюбиться так, что от одной мысли об этом человеке все внутри будет переворачиваться.
– Если бы ты любил ее, то и пальцем бы не тронул, пока она с твоим отцом! – зло процедил Дэн. – Ты хоть понимаешь, как сильно вы сейчас рискуете?
– Да чем?! Завтра он приедет, и мы ему все честно расскажем. Лера не хочет с ним оставаться. Она тоже любит меня.
– Расскажете? И как думаешь, что сделает твой отец? Преподнесет свою невесту тебе на блюдечке? Ты правда так думаешь? – он снова припал к бутылке и на этот раз сделал несколько приличных глотков.
– У него не будет выбора, – гнул свою линию Артем. – Ему придется смириться с поражением.
– Да не поражение это для него! – внезапно проорал друг. Аж страшно стало видеть его в таком состоянии. – Для него это раздражающий фактор, понимаешь ты это?!
– Дэн, не драматизируй, пожалуйста. И так тошно.
На это друг ничего не ответил, и какое-то время они молча отхлебывали из бутылки, передавая ту друг дружке. И странное дело, казалось, алкоголь не берет ни одного из них. Не появлялась легкость в теле и беспечность в мыслях. А вот еще более тошно становилось. И по Денису Артем видел, что не ему одному.
– Знаешь, иногда я жалею, что судьба подкинула твоему отцу встречу с умирающей на обочине девушкой, – грустно проговорил Денис. – Не было бы этой встречи, доехал бы он тогда до дома один, ничего бы не было.
В тот момент Артем понял, что говорил друг не только про него, Леру и его отца. Он говорил и о себе тоже. Для него Лера стала больше, чем пациентка и хорошая девушка. И Артем был благодарен другу, что об этой стороне переживаний тот не обмолвился ни словом.
