— Нет. Она тебя немножко подначивала.
— И я клюнул на приманку, — признал Майк. — Но говорил я всерьез. Норман, с ней действительно все в порядке?
— Думаю, да. В последнее время в ней появилась какая-то жесткость, и я думаю, это потому что она не позволяет себе выказывать эмоции. Она должна сильно переживать по поводу Росса.
— Да, ты прав. Что ж, помоги мне, Норман. Если я когда-нибудь отыщу этого парня и окажется, что у него не было веской причины исчезнуть, я сделаю из него отбивную.
— Не без моей помощи, — сказал Норман. — После того, что он сотворил с Ханной, я мечтаю использовать его как боксерскую грушу.
Ханна вошла на кухню. Больше подслушивать ей совсем не хотелось. С одной стороны, ей льстило, что есть двое мужчин, готовых встать на ее защиту. С другой стороны, она любила Росса и не хотела слышать о том, что кто-то желает причинить ему вред.
Мишель и Лонни стояли у кофеварки и болтали, и она махнула им рукой, а потом открыла холодильник. Пиво стояло на нижней полке, и она достала одну бутылку. Со стенки холодильника она сняла намагниченную открывалку, откупорила бутылку и повесила инструмент на прежнее место. Юноши в ее классе называли открывалку «ключом от церкви», и секунду она раздумывала, почему так, а затем отправилась назад в гостиную.
— Спасибо, — поблагодарил Майк, принимая из ее рук бутылку. — Смотри, Ханна… наверное, я был сегодня слишком груб. Это потому что мое расследование зашло в тупик. Ты мне скажешь, если добьешься хоть какого-нибудь успеха?
— Конечно, скажу, — пообещала Ханна. — Может быть, будет полезней, если мы будем вести это расследование в разных направлениях и делиться всем, что узнаем. Что-то, что выясним мы, дополнит то, что выяснишь ты, и поможет найти ключ к загадке.
Майк кивнул.
— Это может сработать, — согласился он. — Мяч на твоей половине поля, Ханна. У меня, как и раньше, нет никаких соображений, кто начинил препаратом конфеты.
— У нас тоже нет, но пара подозреваемых у меня все-таки есть. Сейчас я достану свой список, и ты скажешь, занимался ли уже этими людьми.
Через несколько минут из кухни появились Мишель и Лонни с пирогом и кофе. Мишель удивилась, увидев, что Майк изучает список подозреваемых, который составила Ханна.
— Что происходит? — поинтересовалась она.
— Поскольку наше расследование не дало результатов, а Майк и Лонни в таком же положении, мы решили делиться информацией. Мы надеемся: то, что выясним мы, и то, что выясня т Майк и Лонни, сложится, и у нас появится ключ к личности убийцы.
— Ты делишься с ними информацией? — Мишель явно была шокирована.
— Да.
— Это впервые! — воскликнул Лонни, который казался таким же шокированным, как Мишель. — Майк и я никогда не работали с вами раньше.
— Иногда приходится прибегать к радикальным мерам, чтобы добиться результата, — сказал ему Майк. — Это дело настолько сложное, что могут потребоваться усилия всех пятерых, чтобы раскрыть преступление.
Глава двадцать вторая
Ханна и Мишель промокнули глаза, когда закончилась заупокойная служба.
— Неудивительно, что он был известен под инициалами Пи Кей, — сказала Ханна. Мишель снова промокнула глаза, а затем выдавила из себя улыбку. — Он говорил мне, что не хочет, чтобы его называли пылесосом или стейком.
Ханна улыбнулась в ответ, хотя ей по-прежнему хотелось плакать. Она отошла к машине Мишель, чтобы успокоиться после окончания панихиды. Похороны на кладбище были приватными, и присутствовали на них только родители Пи Кея, его тетя и дядя.
— Готова? — спросила Ханна у Мишель.
— Готова, — ответила Мишель. — Давай-ка войдем и отыщем маму и доктора.
Ханна достала блюдо с печеньем, которое они испекли на поминки. Их неизменно устраивали после официальной церковной панихиды, и в Лейк-Эдене это стало традицией. Обычно поминки происходили в церковном подвале, где была оборудована кухня и имелся большой зал для приемов.
Сестры направились к боковой двери, которая вела в подвал церкви Святого Иуды. Мишель отворила дверь, и они стали спускаться по ступенькам.
Когда они дошли до последней лестничной площадки и открыли дверь, ведущую в самое большое подвальное помещение, их встретил гул приглушенных голосов. Это было место, где устраивались церковные благотворительные обеды и ужины. Аромат кофе и смешанный запах блюд, приготовленных в кастрюлях, салатов, хлеба и десертов был соблазнительным, и Ханне стало ясно, что она голодна. Ей не очень-то хотелось стоять в очереди к шведскому столу и есть за одним из длинных столов, где придется поддерживать вежливую и бессодержательную беседу с другими скорбящими.
— В чем дело? — спросила Мишель, заметив, что Ханна нахмурилась.
— Я не желаю задерживаться здесь надолго, — ответила Ханна. — Я бы хотела найти маму и доктора и посмотреть, не нужно ли им помочь получить информацию, в которой мы нуждаемся. А после этого я хотела бы уйти.
— Я с тобой, — сообщила Мишель. — Я голодна, но тоже не рвусь слишком долго общаться с посторонними.
Ханна оглядела толпящихся людей, которые усаживались за столы.
— Должно быть, сюда пришли все, кто был на панихиде.
— Вон мама и доктор. — Мишель указала на один из столов. — Похоже, они заняли для нас места.
— Это хорошо. Большинство мест уже занято. Давай отдадим это печенье и присоединимся к ним.
Они помахали доктору и Долорес, давая понять, что увидели их, а затем обе сестры направились на кухню, чтобы оставить там принесенное печенье.
— Здравствуйте, девушки! — приветствовала их Иммельда Гриз, многолетняя домоправительница отца Коултеса. — Что вы принесли?
— Изюмно-миндальное печенье, — ответила Ханна.
— Великолепно. Я, пожалуй, съем парочку, прежде чем отнесу гостям, — с улыбкой сказала Иммельда. — Спасибо, девушки. Уверена, все будут в восторге от вашего печенья.
Ханна и Мишель постарались как можно быстрее покинуть кухню. Всюду сновали дамы, и им не хотелось мешать приготовлениям. Они снова вошли в зал. Тут тоже расхаживали женщины, разносившие блюда, миски и закрытые кастрюли по столам, которые были сдвинуты в переднюю часть зала, чтобы освободить место для поминального фуршета.
— Здравствуй, мама, — поздоровалась Ханна, садясь рядом с ней. — Привет, док! — поприветствовала она доктора Найта, который сидел напротив Долорес.
— Привет, девушки! — сказал доктор обеим. — С вами все в порядке?
— Все хорошо, — ответила Мишель за двоих. — Вашими молитвами, доктор.
— Похороны — это всегда стресс, — заметила Долорес с приличествующим случаю скорбным видом. — Думаю, отец Коултес произнес замечательную заупокойную речь, правда?
