– Вероятно, так и было.
Я все ещё не мог понять, к чему он клонит. Не мог, пока он не впился в меня взглядом:
– Когда горел город, не слышали ли вы крики детей, лэр?
Вот здесь сердце пропустило удар, но я сумел возразить:
– Я приказал бежать всем.
Впрочем и сам себе не поверил. Майор тоже легко нашёл брешь:
– Но не приказали вернуться в дома и забрать детей.
Я едва сдержал новое оправдание. К чему? Сах позволил мне принять и эту правду. Что она тому, кто потерял самое дорогое? Что она тому, кто шёл на земли Зелона убивать? И я лишь кивнул:
– Да, почти наверняка в городе погибли десятки простых жителей. Я это признаю. И возьму на себя ответственность отвечать за этот поступок. Но в ваших ли полномочиях выдвигать мне обвинения? Для этого нужен трибунал. Трибунал Пеленора.
Канцелярист спокойно ответил:
– И я ни словом не обвинил вас, офицер. Я лишь провожу первичный опрос, собирая факты вашего похода.
– Достаточно! Мне неприятно происходящее, я и отряд только что вышли из боя. Мы устали, – я демонстративно потряс перед майором пустой флягой, – нам недостаточно полевой помощи раненным. И я вообще не понимаю перед кем тут распинаюсь. Одного звания недостаточно для такого допроса, тем более если вы из Брагора. Я требую отправить нас в Пеленор.
– Хорошо, – майор оглянулся на карету, где медики уже успели сложить все обратно, повторил. – Хорошо. Возможно, я и впрямь увлёкся. Но такова моя служба и прощения я просить у вас не буду. В карете устроим самых тяжёлых. Остальным придётся выдержать марш до крепости. Сумеют?
– Сумеют, но вы уверены в том, что у крепости все закончилось?
– Уверен. Доложили.
Майор тронул висящий поверх брони амулет. Связной? Впрочем, почему бы старшему офицеру не иметь такого амулета, когда и рядовые солдаты отлично экипированы? Я кивнул и отошёл к лежащим вповалку на плащах бойцам:
– Подъем. Нас ждёт Пеленор.
Вблизи крепость оказалась очень похожа на нас: грязная, уставшая, но победившая. Ворота по-прежнему были завалены, но в левой от них бастее организовали временный вход через пролом. Крепостные големы расчищали дорогу от туш химер и костяков, которые громоздились огромными кучами. Радовало, что так и стоял лёгкий мороз: представляю, какая бы здесь стояла вонь, если даже сейчас от запахов смерти перехватывало дыхание.
Да, даже смерть, как оказалось, имеет запах: медь человеческой крови, резкая кислая вонь той слизи, что течет в химерах, перехватывающий горло смрад некроголемов – всё это ударило тяжелой волной, едва мы вступили в бывший пригород.
Свежие отряды Брагора даже не подходили к городу, а огибали его дугой и ставили лагерь уже на правой стороне плато, за пределами пригорода. Их палатки было хорошо видно, потому что пригорода больше не существовало. В третий раз его дома были разрушены до основания и лишь на левой окраине были видны обгорелые остовы десятка домов. Что здесь могло гореть? Или это были последствия ударов магией защитников крепости?
Я слышал за спиной разговоры солдат, то и дело вспоминавших, что было на месте развалин. Им было легче, их родные точно оставались в крепости, здесь жили только знакомые. Это у сержанта Минара здесь была семья, но он погиб. Придётся ли мне сообщать это и им? Ведь сейчас я старший офицер нашего почти уничтоженного отряда. Или его родные погибли при нападении? Сколько прошло времени от нашего сигнала до атаки? И успели ли мы вообще подать его вовремя? И точно ли больше ни у кого из вернувшихся со мной людей не было родных и знакомых в пригороде? Почему так мрачен вон тот боец-давильщик? Я выпрямился, подавая пример идущим за мной: не дело единственному оставшемуся на ногах офицеру отряда выказывать слабость.
Сколько я ни оглядывался, со скрытым страхом вглядываясь в развалины, но тел людей не видел. Нет, иногда сердце замирало, но каждый раз это оказывались явные некроголемы.
Возле ворот моя показная отрешённость дала трещину… Тела… Длинная вереница тел, накрытых грубым полотном… Ветер рвал покрывала, тянул за собой ткань, придавленную обломками камня и досками, открывая руки с обломанными, окровавленными ногтями, сбитые в кровь ноги, застывшие в последнем крики лица… Жители пригорода… Погибшие под стенами крепости…
Не хотел бы я быть на месте парней, что стояли на постах. Вон явно рана от меча…
В голове скользили глупые, ненужные мысли, а взгляд метался от тела к телу, пытаясь найти знакомые приметы…
В памяти мелькали тонкие, прохладные пальцы, тяжёлая копна блестящих волос, мягкие, улыбающиеся губы…
А глаза видели смёрзшие в кровавый колтун волосы, скрюченные в последнем усилии руки, покрытые коркой снега лица…
– Лэр!
Дорогу мне перегородил старший сержант Пламит, заслонил собой женское тело:
– Стой, стой, старшой. Не ходи. Оставь другим. Не надо. Найдут, приведут в порядок, поймут кто… позовут… не надо сейчас.
Сержант глянул мне за спину, повысил голос:
– Вы тоже… если был кто из знакомых в пригороде, не лезьте.
Я с трудом отвёл взгляд от темных волос, толкнул плечом сержанта, сдвигая с дороги и шагнул, заставляя себя переставлять ноги и даже не думая нырять в Сах. Не хватало мне ещё растянутого времени, чтобы превратить сто шагов до сектора в бесконечность. Пламит прав.
Я не хотел возвращаться в пустую квартиру, но мы вошли через временный пост на левую сторону Пеленора, а сектора внешнего обвода были в завалах и наш отряд направили кругом через всю крепость по внутреннему обводу. Мы проходили мимо дома с нашей квартирой и я не выдержал. Это было нечестно по отношению к остальным, кто молча прошёл мимо своих домов, но стерпеть было выше моих сил.
– Пять минут обождите, – я обвёл взглядом отряд, почти прошептал. – Простите, бойцы…
– Вы куда, тонму старший лейтенант? Приказ был провести отряд прямиком в казармы!
– Придержи коней, Ригар, – осадил нашего сопровождающего Пламит. – Пять минут ничего не изменят.
Я оставил за спиной перепалку, гонимый глупой надеждой.
Лестница, площадка, дверь.
Достал ключ из-за притолоки.
Трясущимися руками открыл дверь.
Квартира встретила меня пустой и холодной тишиной.
На кухонном столе – давно забытая чашка с испарившимся чаем. Лишь тёмная плёнка налёта на дне. Пропавшая картошка в кастрюле на давно нетопленной плите.
Могла ли она за все дни осады Пеленора ни разу не появиться в квартире? Не взять сменных вещей и не выкинуть еду?
Грудь давило и не хватало воздуха.
Я обошёл по очереди комнатки. Везде порядок и все на своих местах, как она и любила, только на моем подоконнике в беспорядке разбросаны справочники и пробники с плетениями. Пусть все так и остаётся… Мне отсюда почти ничего и не нужно. Разве только вот этот кристалл с моими дилетантскими иллюзиями – он лёг в карман к застёжке.
