Возница откинул капюшон и весело блеснул синими глазами из-под смоляных кудрей, поднимаясь. Чара невольно приоткрыла рот: незнакомец был настолько же невысок, насколько широк. Его квадратное тело опиралось на чудовищно кривые короткие ноги. Он наклонился и протянул девочке лопатообразную ладонь.
— Полезай в фургон, птица мокрая, — добродушно пробасил странный возница и легко, словно она и не весила ничего, вздёрнул Чару на козлы.
Девочка пропихнулась за перехлёст полога и замерла.
Под полукружьем тканевого потолка качнулась большая масляная лампа — повозка снова тронулась. Жёлтый свет падал на странное нагромождение ящиков, корзин и тюков. На Чару с любопытством уставилось четверо пассажиров необычного экипажа. Рыжеволосая женщина средних лет, которую она уже видела. Чумазый подросток, по виду чуть младше самой Чары. Толстяк в полосатой тунике, такой румяный, словно только что вылез из бани, и невероятно тощий парень неопределённого возраста, упиравшийся острым подбородком в острые же колени.
Рыжеволосая ловко обогнула ближайший к Чаре тюк и потянула девочку вглубь фургона.
— Давай-давай, не бойся. Не обидим. — Женщина улыбнулась, показав плохие зубы. — Карик! Найди сухую одежду, не видишь, дитё насквозь промокло! — прикрикнула она на мальчишку и обернулась:
— Садись, сейчас согреешься. Есть хочешь?
Чара только кивнула, растерянная и смущённая всеобщим вниманием. Мальчишка протиснулся к ним и протянул ей охапку вещей.
— А ну, все — отвернулись, живо! — скомандовала рыжеволосая, и обитатели фургона завозились, послушно поворачиваясь к Чаре спиной.
Длинная складчатая юбка, мягкая рубаха, колючие шерстяные носки до колен и выворотка козьего меха без рукавов — Чара перестала стучать зубами ещё до того, как закончила переодеваться.
Рыжеволосая отстранилась, оглядела девочку и удовлетворённо кивнула:
— Так-то лучше! Всё, мы закончили.
Толстый, тонкий и мальчишка обернулись и снова принялись рассматривать Чару.
— Меня зовут Триш. Это, — женщина ткнула пальцем в сторону толстяка, — Фонен. Там, — последовал тычок в уголок между двумя корзинами, — Лорд Всезнайка. А здесь у нас Карик.
Мальчишка сердито зыркнул на Триш чёрными, словно уголь, глазами.
— Под дождём мокнет Великан Атто, — продолжила Триш. — А все вместе мы — актёры. А кто ты? И почему бродила тут в одиночку?
— Меня зовут Чара, — пробормотала девочка. — Я… путешествую.
Толстяк хмыкнул. Мальчишка недоверчиво ухмыльнулся, а Триш только кивнула:
— Ну и славно. Мы тоже, вот, путешествуем. Держи.
Она протянула Чаре толстый ломоть чёрствого хлеба и варёную ногу некрупной несушки. Молчаливый и странный, состоявший, казалось, из одних острых углов Лорд Всезнайка кинул мальчишке луковицу. Тот ловко поймал её и передал Чаре.
— Спасибо, — выдохнула она.
Повозка скрипела, покачиваясь. Голова кружилась от тепла, запаха еды и незнакомого ощущения заботы, окружившего её со всех сторон в обществе этих странных людей. Чара моргнула, прогоняя невесть откуда взявшиеся слёзы, и вцепилась зубами в холодную птичью ногу.
Она собиралась всего лишь согреться и переждать дождь, но вышло так, что скрипучий фургон актёрки Триш уже несколько дней пылил по прямой, как стрела, дороге Больших равнин, а Чара всё ещё путешествовала в нём. Она сидела на козлах рядышком с Великаном Атто и грызла спелую крушу. По обе стороны от дороги до самого горизонта волновалось под ветром зелёное море трав. А по вечерам Белую луну окружали бесчисленные россыпи звёзд.
Лорд Всезнайка, или Югорь, как его звали на самом деле, научил Чару отыскивать в этом сияющем хаосе рисунки нескольких созвездий. И начал с самого важного — Летящего Стража, на левом плече которого мерцала яркая Путеводная звезда. Длинный, нескладный и невероятно застенчивый, Лорд Всезнайка оживлялся только в двух случаях: во время представлений или тогда, когда кто-нибудь проявлял интерес к его познаниям. Девочке казалось, что он знает абсолютно всё, ведь любую монету он готов был обменять на книгу или старинный свиток.
Чара размахнулась, и огрызок улетел далеко в поле. Жёлтое солнце лениво вползало в зенит по белёсому от жары небу.
— Скоро река, — ни к кому не обращаясь, пробормотал Атто. Ему тоже было жарко. Пот заливал широкое лицо, и он то и дело вытирал его подолом безрукавки.
Первыми почуяли воду два пожилых мерина. Они поставили уши и дёрнули фургон, прибавив шагу. За козлами появился заспанный Карик. Он сердито тёр лицо обеими руками и ворчал:
— Чего? Чего дёргать-то? Я головой треснулся…
— Река скоро. Купаться пойдём. Коней напоим, — отозвался повеселевший Атто.
Чара привстала. Ей показалось, что впереди блеснула серебряная полоска воды. Так и есть! Кони пошли ещё бодрее, почти срываясь в нестройную рысь. Фургон закачался, и Атто прикрикнул на них — «Тр-р, торопыги!», — натягивая вожжи.
— Милый, что там? — послышался из фургона мелодичный голос Триш, и Чара невольно улыбнулась.
— Река! — звонко воскликнула она, оборачиваясь. — Река!
Триш выбралась наружу и, ласково отпихнув с дороги Карика, встала за спиной мужа, держась за его могучие плечи.
— Пахнет водой… — мечтательно проворковала она.
Чара прикрыла глаза. Свежий ветерок принёс долгожданную прохладу и вода, действительно, пахла! Под пологом фургона забубнили и завозились остальные члены труппы.
Никогда ещё Чара не получала от стирки такого удовольствия, как в этот знойный полдень, стоя по колено в спокойных и тёплых водах неторопливой Великой реки равнин. Ниже по течению Атто и Карик купали коней, а на берегу Триш хлопотала возле большого котла. Чара счастливо щурилась от бликующей на солнце воды.
Нет, она не передумала искать дорогу в Небесные скалы, но мысли о том, что её пути с бродячей труппой Триш однажды разойдутся, причиняли ей боль. Неунывающая, весёлая и расточавшая любовь ко всему живому Триш заразила и Чару неведомым ей до сих пор чувством. Девочка с изумлением обнаружила, что когда ты любим и окружён заботой, возникает желание дарить любовь и заботу в ответ. Но сколько бы она ни отдавала — меньше не становилось.
Тем вечером она впервые заговорила о Стражах.
— Что за железку ты таскаешь на шее? — поинтересовался Карик, стоя на руках и болтая ногами в воздухе. Его тело было гибким, как прутик многолиста, и способным принимать самые немыслимые позы.
Чара торопливо заправила обратно кулон, выскользнувший из глубокого выреза лёгкой рубашки.
— Так… — невразумительно ответила она.
— А в самом деле, — подхватил Лорд Всезнайка, — что там у тебя?
Чара вздохнула. Отказать Югорю она не могла. Она придвинулась к костру и извлекла на свет свою единственную ценность.
