Генетики же до недавнего времени были уверены, что метисации не было и не могло быть, поскольку неандертальские последовательности нуклеотидов отсутствуют в митохондриальной ДНК населения Европы – того региона, где обитали классические неандертальцы511. Впрочем, в статье, написанной генетиком Аланом Темплтоном еще в 2005 г.512, утверждается, что данные митохондриальной ДНК не могут являться однозначным свидетельством; разные участки разных молекул ДНК хранят следы разных событий в истории человечества: и следы заселения Евразии архантропами около 1,9 млн лет назад, и следы более поздней ашельской экспансии (650 тыс. лет назад), и следы миграции из Африки человека разумного около 100 тыс. лет назад. Вероятность того, что смешения между различными представителями рода Homo не было, составляет, по его подсчетам, 10–17.
В пользу метисации свидетельствуют и данные приматологов: многие виды обезьян «живут в тесном контакте друг с другом, обитают в сходных биотопах и зачастую образуют смешанные группы или стада»513, в таких группах появляются межвидовые гибриды, практически все из которых плодовиты514 (засвидетельствованы гибриды павианов анубисов и павианов гамадрилов, гибриды многих видов макак, а также гибриды бонобо с шимпанзе и гориллами515). Любопытно, что существование в составе смешанных стад может способствовать «значительному расширению коммуникативного репертуара» по крайней мере у одного из видов516.
С прочтением ядерного генома неандертальца стало окончательно ясно: неандертальцы и сапиенсы скрещивались между собой (хотя и не слишком активно). У жителей современной Евразии, Америки, Австралии и Океании имеется около 2 % неандертальских генов517; нет неандертальской примеси только у жителей Африки южнее Сахары (зато у них есть следы скрещивания с другими более ранними гоминидами518). Изучение генома денисовского человека показало, что и денисовцы внесли вклад в наш генофонд: характерные для денисовцев нуклеотидные последовательности обнаруживаются у народов Океании, Азии и даже Южной Америки519. Вероятно, подобные скрещивания между разными представителями клады человека случались и в более ранние эпохи, и узнать это в точности мешает лишь разрушение ДНК со временем.
Коммуникативная система не оставляет непосредственных следов, которые могли бы быть обнаружены в ходе раскопок, поэтому о наличии языка у тех или иных ископаемых видов (точнее, о возможных свойствах их коммуникативной системы) приходится судить по косвенным признакам. Чаще всего в качестве определяющего свидетельства существования языка называют опущенную гортань (она представляет собой ту высокую цену, которую наши предки заплатили за возможность овладения членораздельной звучащей речью). Но гортань не содержит костей, а мягкие ткани не сохраняются, поэтому все имеющиеся в науке сведения о положении гортани у того или иного вида гоминид – это реконструкции, выполненные на основании предположения, что положение гортани связано с величиной так называемого базикраниального угла (угла основания черепа): чем сильнее изогнуто основание черепа, тем ниже расположена гортань521. У австралопитеков и Homo habilis изгиб основания черепа примерно такой же, как у современных человекообразных обезьян, у архантропов он выражен значительно сильнее, поэтому некоторые исследователи (например, А. А. Зубов) предполагают, что «первыми „говорящими“ гоминидами были, возможно, Homo ergaster»522. Впрочем, недавние исследования указывают на отсутствие (у современных людей) надежной корреляции между величиной изгиба базикраниума и положением гортани523.
Кроме того, следует уточнить, что для членораздельной речи важно не положение гортани само по себе, а соотношение длины ротовой полости и длины глотки: у современного человека эти длины приблизительно одинаковы, так что части языка, расположенные во рту и в глотке, примерно уравниваются, и это дает возможность четко различать в произношении все звуки, включая «крайние» гласные – [i], [u] и [a]524. У других видов гоминид такой возможности, видимо, не было, поскольку они, как видно по сохранившимся черепам, обладали достаточно сильно выступавшими вперед челюстями и, соответственно, длинной ротовой полостью. Чтобы уравновесить такую длину рта соответствующей длиной глотки, гортань должна была бы располагаться где-то в груди, что крайне маловероятно525. Впрочем, невозможность произнесения «крайних» гласных сама по себе не может свидетельствовать ни об отсутствии языка (язык мог в принципе быть и жестовым), ни даже об отсутствии членораздельной звучащей речи (просто, если таковая существовала, она должна была быть в большей степени основана на различиях согласных звуков526).
Подбородочный выступ имеется лишь у неоантропа, но у некоторых неандертальцев прослеживается определенная тенденция к его формированию527. Присутствует в зачаточном состоянии подбородочный выступ, например, у неандертальца из Кебары (экземпляр Кебара 2, известный как Моше), обладателя сохранившейся подъязычной кости (см. ниже). Правда, из этого едва ли можно делать какие-либо выводы о системе коммуникации. Возможно, более показательно строение внутренней поверхности нижней челюсти528: в ее середине (в области симфиза) у человека имеются подбородочные ости (места прикрепления подбородочно-язычной мышцы); у обезьян же на этом месте ямка (поскольку эта мышца прикрепляется к кости не сухожилием, а мясистой частью). Челюсти ископаемых гоминид демонстрируют спектр переходных форм.
Предположения о наличии у разных видов гоминид звучащей речи делаются также на основании толщины канала подъязычного нерва. Как заметили Ричард Кей, Мэтт Картмилл и Мишель Балоу529, у представителей рода Homo этот канал как абсолютно, так и относительно больше, чем у человекообразных обезьян и австралопитековых. Однако, как уже говорилось в гл. 2, и эта характеристика не является достаточно показательной.
Возможно, более информативна ширина позвоночного канала: она позволяет судить о возможности тонкой регулировки дыхания, очень важной для речи, – по крайней мере если эта речь не ограничивается односложными высказываниями (см. гл. 2). По имеющимся данным, у неандертальца и гейдельбергского человека этот канал был примерно таким же широким, как у неоантропа530, а у австралопитеков – узким, как и у современных шимпанзе. Вероятно, увеличение ширины позвоночного канала началось еще как минимум у архантропов531 (об этом свидетельствуют, в частности, останки гоминид из Дманиси). Увеличение ширины позвоночного канала не является простым следствием прямохождения (об этом говорит тот факт, что вполне прямоходящие австралопитеки имели позвоночный канал примерно такой же ширины, как современные приматы, не входящие в кладу человека), зато коррелирует с увеличением головного мозга.
Помимо гортани, ниже, чем у других приматов, у человека расположена подъязычная кость – и это тоже связано с расширением возможностей для звучащей речи (см. гл. 2). Как была расположена эта кость у других представителей клады человека – неизвестно, поскольку эта небольшая кость, не прикрепленная к остальному скелету, обычно не сохраняется. К настоящему времени исследователи располагают лишь очень немногими образцами подъязычной кости. Наиболее известны найденная в Израиле (пещера Кебара) подъязычная кость неандертальца Моше532 и две подъязычных кости Homo heidelbergensis из Испании (район Атапуэрка, пещера Сима-де-лос-Уэсос)533; кроме того, в пещере Сидрон в Астурии близ Пилона была найдена частично сохранившаяся подъязычная кость гоминида, принадлежавшего к неандертальцам (или гейдельбергенсисам)534. Все эти кости, хотя и несколько отличаются по своему строению, чрезвычайно сходны с теми, которые можно наблюдать у современных людей535 (в частности, в них отсутствуют отверстия для горловых мешков, свойственных современным шимпанзе536), и это дает возможность высказать гипотезу, что голосовые аппараты неандертальца, гейдельбергенсиса и современного человека анатомически чрезвычайно близки. Напротив, подъязычная кость афарского австралопитека оказалась такой же, как у шимпанзе537. Недавнее исследование внутренней структуры подъязычной кости неандертальца из Кебары538 показало, что эта кость испытывала такие же нагрузки, какие испытывает подъязычная кость современного, активно пользующегося звучащей речью человека, так что, видимо, неандертальцы умели говорить.
