– Это было в год чумы рогатого скота, когда погибло все, даже гиены… Ну а я остался без капли смазки в верховьях Бабуиновой Жопы. Когда смазку сбросили наконец с самолета, моя благодарность не знала границ… По правде сказать, а я еще никогда не рассказывал об этом ни одной живой душе – неуловимые недоумки, – его голос эхом отдается в просторном пустом вестибюле отеля в стиле 1890-х годов: красный плюш, фикусы, позолота и статуи, – я был единственным белым человеком, принятым в гнусное Агутийское общество, видел их отвратительные церемонии и участвовал в них.
(Агутийское общество было основано ради «Фиесты чиму». (В древнем Перу чиму были весьма склонны к содомии и время от времени устраивали кровавые битвы дубинками, доводя число убитых и раненых за день до нескольких сотен.) Юноши, усмехаясь и подгоняя друг друга дубинками, толпой движутся к полю сражения. И вот начинается битва.
Благосклонный читатель, это отталкивающее зрелище не поддается описанию. Кто способен быть съежившимся, обоссавшимся трусом и все же злым, как лиловозадый мандрил, чередуя эти плачевные состояния, словно водевильные скетчи? Кто способен срать на поверженного противника, который, умирая, ест говно и вопит от наслаждения? Кто способен повесить слабого пассивного партнера и ловить ртом его сперму, как злой и растленный пес? Благосклонный читатель, я охотно избавил бы тебя от всего этого, но перо мое своенравно, как Старый Мореход. О боже, что за зрелище! Неужели язык и перо в силах примириться с подобными постыдными фактами? Озверевший юный хулиган выдавил глаз своему собрату и ебет его в мозг: «Этот мозг уже атрофировался и высох, точно бабушкина пизда».
Он превращается в рок-н-ролльного громилу: «Дрючу я эту старую манду, и получается вроде кроссворда – какое отношение имеют ко мне последствия, если они последуют? То ли мой папаша уже, то ли нет еще? Не могу тебя дрючить, старина, ты вроде как собираешься стать мне отцом, лучше уж перерезать тебе горло, притвориться натуралом и отдрючить мою мать, чем ебать отца, или наоборот, mutatis mutandis, как уж обернется дело, перерезать горло матери, этой святой манде, не знаю лучшего способа покончить с ее словесным недержанием и заморозить ее активы. Короче, если то и дело переключаться с мужиков на баб и обратно, попадешь впросак и в толк не возьмешь, то ли жопу подставлять «важному папику», то ли так и дрыгаться на собственной старухе. Дайте мне две пизды и хуй из стали и держите свой грязный палец подальше от моей сладкой попочки, я вам не какой-нибудь безответный лиловозадый ублюдок, я не с Гибралтара сбежал. Мужчину и женщину – совратил их он. Кто не может отличить мужчину от женщины? Да я тебе горло перережу, белый распиздяй. Признай себя моим внуком и сойдись со своей нерожденной матерью в битве с неясным исходом. Вот неразбериха – выебал его шедевр. Я ошибся личностью и перерезал горло дворнику, он оказался таким же гнусным разъебаем, как мой старик. А в угольном бункере все хуи одинаковы».
Однако вернемся на поле брани. Один юнец проник в своего товарища, а другой тут же ампутирует заметно набухший орган у трепещущего получателя хуя, отчего приглашенный член выдвигается вперед, заполняя пустоту, коей не терпит природа, и извергает семя в Черную Лагуну, где нетерпеливые пираньи набрасываются на дитя, которое не только еще не родилось, но и – в силу определенных неоспоримых фактов – вряд ли родилось бы вообще.)
Еще один зануда таскает с собой чемодан, битком набитый призами и медалями, кубками и наградными лентами:
– Вот этот приз я получил за самое оригинальное устройство для секса на Конкурсе в Йокогаме. (Остановите его, он готов на все!) Мне его вручил сам император, на глаза его навернулись слезы, а остальные финалисты кастрировали себя ножами для харакири. А эту ленту я завоевал на Конкурсе Деградации во время тегеранского собрания Анонимных Джанки.
– Укололся морфой жены, а у нее в почке камень величиной с алмаз «Надежда». Вот я и даю ей полтаблетки вагамина и говорю: «Особого облегчения не жди… И вообще заткнись. Не мешай, у меня свой курс лечения».
– Стянул опиумную свечу из бабушкиной жопы.
Ипохондрик ловит арканом прохожего, надевает на него смирительную рубашку и принимается рассказывать о своей гниющей перегородке:
– У меня бывают ужасные гнойные выделения… подождите, подождите, сейчас увидите. – Он исполняет стриптиз до шрамов, оставшихся после операций, и направляет непослушные пальцы жертвы. – Пощупайте эту гноящуюся опухоль у меня в паху, там есть лимфогранулемы… А теперь пощупайте, пожалуйста, мой внутренний геморрой.
(Здесь упоминается лимфогранулема, «климактерические бубоны». Вирусное венерическое заболевание родом из Эфиопии. «Не зря же нас величают блудострастными эфиопами», – усмехается эфиопский наемник, содомируя фараона, ядовитого, как королевская кобра. В древнеегипетских папирусах то и дело встречаются упоминания об этих самых блудострастных эфиопах.
В общем, все началось в Аддис-Абебе, безобидно, как песенка «Бодрость Джерси», однако настали новые времена, мир теперь един. Ныне климактерические бубоны набухают в Шанхае и Эсмеральдасе, Новом Орлеане и Хельсинки, Сиэтле и Кейптауне. Тем не менее душа тоскует по родному дому, и болезнь, питающая особое пристрастие к неграм, сделалась любимым коньком белых расистов. А колдуны вуду, участвующие в движении «мау-мау», изобретают, по слухам, прелестную венерическую хворь специально для белых. Впрочем, белая раса и не обладает иммунитетом: пятеро британских моряков подцепили заразу в Занзибаре. А в округе Дохлый Негр («Самая Черная Грязь, Самые Белые Люди в США – Ниггер, Смотри, Чтобы Закат Не Застал Тебя Здесь») Окружной Коронер покрылся бубонами от носа до кормы. Когда стало известно о его интересном положении, соседи из комитета бдительных, непрерывно извиняясь, сожгли его в уборной Здания Суда. «Ну что ты, Клем, просто представь, что ты корова, больная афтозом». «Или трусливый цыпленок, подхвативший птичью чуму». «Не подходите близко, ребята, его кишки того и гляди взорвутся в огне». Эта зараза разносится повсюду в два счета – в отличие от несчастных вирусов, коим суждено встретить свой жалкий конец в кишках клеща или москита джунглей, а то и в слюне подыхающего шакала, серебристой в лунном свете пустыни. А после первичного поражения инфекцией болезнь переходит на паховые лимфатические узлы, и те распухают и лопаются, затем образуются гноящиеся трещины, которые целыми днями, целыми годами сочатся гноем, тягучими гнойными выделениями с примесью крови и гнилой лимфы. Частым осложнением является слоновая болезнь половых органов, кроме того, отмечались случаи гангрены, при которой требовалась, но вряд ли помогала немедленная ампутация всех членов больного ниже пояса. Женщины, как правило, страдают от побочной инфекции в заднем проходе. Да и лица мужского пола, которые готовы смириться с ролью пассивного партнера и, точно слабые и быстро становящиеся лиловозадыми бабуины, совокупляются с зараженными, тоже могут вскормить маленького незнакомца. Первичный проктит с неизбежными гнойными выделениями – которые в суматохе могут остаться незамеченными, – переходит в сужение прямой кишки, требующее вмешательство яблочного ножа или его хирургического эквивалента, а иначе может дойти до того, что несчастный больной начнет непроизвольно пердеть и срать, приобретя при этом устойчивый дурной запах изо рта и непопулярность среди гомо сапиенс всех полов, возрастов и состояний. Одного слепого педика бросила даже овчарка-поводырь – а в душе легавая. До недавнего времени удовлетворительных методов лечения не существовало. «Лечение симптоматическое» – что в медицине означает полнейшее отсутствие такового. В настоящее время многие случаи поддаются интенсивной терапии ореомицином, террамицином и некоторыми новейшими видами плесневых грибков. Однако довольно значительное количество больных до сих пор упрямятся, точно горные гориллы… Так что, мальчики, когда эти забористые нотки зазвучат над вашими яйцами и хуем и устремятся вам в задницу, словно голубое оргонное пламя из невидимого паяльника, говоря словами Дж. Б. Уотсона, задумайтесь. Отбросьте страсть и щупайте напасть… а уж нащупав бубон, тут же выходите из игры и гнусаво проскулите: «По-твоему, я так и рвусь подцепить твою гнусную застарелую хворь? И вовсе я не рвусь».)
