– Они все время рождаются прямо на мне, – застенчиво оправдывается он… – Это похоже, фу-ты, даже не знаю, как и сказать. Ну, я, точно какая-нибудь мама-скорпионша, всюду ношу эти новорожденные деньжата на своем теплом теле и чувствую, как они растут… Черт возьми, надеюсь, вам не наскучили мои россказни.
Сальвадор, известный друзьям как Салли – он всегда держит при себе нескольких «друзей», выплачивая им почасовое жалованье, – подлечился на торговле выпоротками во время Второй мировой войны. (Подлечиться – значит разбогатеть. Выражение, употребляемое техасскими нефтедобытчиками.) В архивах Управления по контролю за чистотой продуктов и лекарств имеется его фотография: мужчина с крупными чертами лица, которое кажется набальзамированным – словно под кожу, гладкую, лоснящуюся и непористую, сделали инъекцию парафина. Один глаз – мертвенно-серый, круглый, как стеклянный шарик для детской игры, весь в трещинках и темных пятнышках. Другой – черный и блестящий, глаз бесчувственного старого насекомого.
Обычно его глаз не видно за черными очками. Вид у него загадочный и зловещий – его жесты и манеры пока не поддаются истолкованию, – как у агента тайной полиции личиночного государства.
Волнуясь, Сальвадор переходит на ломаный английский. В такие минуты его акцент наводит на мысль об итальянском происхождении. Он читает и говорит поэтрусски.
На составление международного досье Сала положила жизнь целая команда бухгалтеров-следователей… Ради своих финансовых операций он опутал весь мир замысловатой, изменчивой сетью подставных фирм, филиалов и вымышленных имен. Он имел двадцать три паспорта, и его сорок девять раз депортировали – судебные решения по поводу депортации еще не вынесены на Кубе, в Пакистане, Гонконге и Йокогаме.
Сальвадор Хасан О’Лири, он же Сапожник, он же Непутевый Марв, он же Лири Детское Место, он же Выпороток Пит, он же Хуан Плацента, он же Ахмед Лубрикант, он же Эль Занудо, он же Эль Жоппо и т. д и т. д. – на пятнадцати страницах досье, исписанных убористым почерком, – впервые имел дело с полицией в Нью-Йорке, куда приехал вместе с типом, известным бруклинским копам как Жирный Уилсон, который выруливал себе чумовые колеса, вытрясая деньги из фетишистов в обувных магазинах. Хасана обвинили в каком-то вымогательстве третьей степени и тайном сговоре с целью выдать себя за полицейского. К тому времени он уже выучил Первое правило вымогателя: СН – скинь наркоту, что соответствует правилу ПСП – поддерживай скорость полета – для летчика… Как говорит Бдительный: «Если уж ввязался в драку, малыш, скинь свою наркоту, в крайнем случае – проглоти». Короче, фальшивую бляху ему не пришили. Хасан дал показания против Уилсона, которому влепили Неопределенный срок (по нью-йоркскому закону, максимальный срок для осужденных за мелкие преступления. Номинально приговор на неопределенный срок означает три года в тюрьме «Райкерз Айленд»). Дело в отношении Хасана было прекращено. «Я бы погорел ни за грош, – сказал Хасан, – не попадись мне порядочный коп». Порядочный коп попадался Хасану всякий раз, как его винтили. На трех страницах из его досье перечисляются клички, свидетельствующие о его склонности к сотрудничеству с полицией, к «игре в мяч», как это называют копы. Остальные называют это как-нибудь по-другому: Эб Любовник Легавых, Марв Наушник, Поющая Геба, Стукач Али, Гнилой Сал, Болтливый Нытик, Фальшивое Сопрано, Бронксовский Оперный Театр, Полицейский Джинн, Справочная Служба, Писклявый Сириец, Сладкоголосый Хуесос, Музыкальный Гомик, Грешная Жопа, Фискальный Педрила, Лири Доносчик, Гном Весельчак… Подпасок Герт.
Он открыл секс-шоп в Йокогаме, толкал джанк в Бейруте, сводничал в Панаме. Во время Второй мировой войны он пошел в гору, приобрел в Голландии маслодельню и стал разбавлять масло тавотом, монополизировал рынок сексуальной смазки в Северной Африке и наконец сорвал большой куш на торговле выпоротками. Он преуспевал и разрастался, наводняя весь мир разбавленными лекарствами и всевозможными дешевыми подделками. Фальшивое средство для отпугивания акул, разбавленные антибиотики, бракованные парашюты, просроченные противоядия, неэффективные сыворотки и вакцины, дырявые спасательные шлюпки.
Клем и Джоди, парочка старомодных водевильных чечеточников, выдают себя за русских агентов, чье единственное задание – представлять США в невыгодном свете. Когда в Индонезии их арестовали за содомию, Клем сказал судебному следователю:
– Да откуда тут взяться педерастии? Разве ж эти узкоглазые до нее додумаются?
В Либерию они заявились в черных стетсонах и красных подтяжках:
– Короче, подстрелил я того старого ниггера, а он возьми да и шлепнись на бок, только нога и дергается.
– Ага, но ты хоть раз ниггера сжигал?
Они то и дело разгуливают по бидонвилям, попыхивая огромными сигарами:
– Хорошо бы пригнать сюда пару-тройку бульдозеров, Джоди. Убрать весь этот хлам.
За ними всюду ходят толпы болезненно впечатлительных обывателей, надеющихся стать свидетелями какого-нибудь непревзойденного американского произвола.
– Тридцать лет в шоу-бизнесе и ни разу не выступал с подобным номером. Я должен выселить всех из бидонвиля, вмазаться героином, обоссать Черный Камень, прокричать с минарета призыв к молитве, надев свой костюм борова, отменить Ленд-лиз, а заодно еще и поебаться в жопу… Что я вам, спрут, что ли? – жалуется Клем.
Они замышляют похитить при помощи вертолета Черный Камень и поставить на его место свинарник с боровами, обученными издевательски улюлюкать при появлении паломников.
– Мы пытаемся научить этих визгливых ублюдков петь «Слава трехцветному флагу», но пока никак не выходит…
– Насчет той пшеницы мы связались в Панаме с Али Вонгом Чапультепеком, он уверяет нас, что это дерьмо высшего сорта, мол, один финский шкипер помирает в местном бардаке и оставляет весь корабельный груз мадам… «Она была мне как мать», – говорит он, и это были его последние слова… Короче, мы честь по чести откупаем товар у этой старой манды. Выложили ей целых десять унций героина.
– Героин, кстати, будь здоров. Вполне приличный алеппский героинчик.
– Да и молочного сахара как раз хватило, чтоб она не окочурилась.
– Ладно уж, дареному коню в жопу не смотрят.
– А правда, что, добравшись до республики Хасан, вы устроили банкет в честь Каида, где подавали кускус, приготовленный из этой пшеницы?
– Чистая правда. И знаете, эти типы так обкурились марихуаной, что в разгар банкета все очумели… Я-то лично употреблял только хлеб с молоком… язва, знаете ли.
– Аналогично.
– Короче, все начинают метаться и орать, что они в огне, а наутро большинство помирают.
– А остальные – на следующее утро.
– А чего им еще ждать, если они губят себя восточными пороками?
– Как ни странно, все эти типы чернеют и у них ноги отваливаются.
– Жуткие последствия пристрастия к марихуане.
– И я того же мнения.
