Ли не верила ушам – он действительно сравнил шедевр ленд-арта с деревом?
– «Поле молний» – сложное и тщательно продуманное произведение искусства, оно создано с определенной целью, а это – просто тополь, – сказала она.
– Каждый называет варварством то, что ему непривычно. Это ведь зависит от ракурса, разве нет? Если закрыть глаза на предысторию, то «Поле молний» – это просто четыреста стальных стержней, не более. Где разница? В какой момент обыкновенный бытовой предмет – например, сушилка для бутылок, – становится произведением искусства? Почему ты считаешь, что студенты, просящие у тополя защиты – суеверные дурни, а люди, которые платят деньги, чтобы увидеть стальные штыри в пустыне, – ценители высокого искусства? Ведь в обоих случаях мы имеем дело с ритуальным мышлением.
Ли молча смотрела на огромное дерево.
– Хорошо, – сказал Гарин, – а если я скажу тебе, что все, абсолютно все студенты, которые провели ночь в обнимку с тополем и попросили его о помощи, – все они доучились до конца и сделали отличные карьеры. И я один из них.
– То есть вы думаете, что тополь действительно им – вам – помог?
Гарин вздохнул. Ли чувствовала, что он начинает злиться.
– Взгляни еще раз на тополь. Что ты видишь? Помимо тополя. – Пауза. – Хорошо, я подскажу. Стальные тросы. Ты видишь их?
– Да.
– Тополь связан с другими деревьями стальными тросами, а в основании его поддерживает бетонный постамент. О чем это нам говорит?
– О том, что его берегут.
Он кивнул.
– Каждый год попечительский совет – в котором состою и я – выделяет деньги на проверку состояния тополя, замену тросов в случае необходимости и прочие мелочи. Это немалые деньги. Их можно потратить на более важные вещи – закупку книг, ремонт аудиторий, что угодно. Но мы тратим их на уход за тополем. Возможно, у кого-то из деканов и есть сомнения в целесообразности подобных трат, но они стараются эти сомнения не высказывать. Как ты думаешь, почему?
– Боятся осуждения?
– А боятся почему? Собственно говоря, все на поверхности. Они могут сколько угодно по-тихому между собой насмехаться над суевериями, но никто не посмеет нарушить установленный сотню лет назад и давно укрепившийся ритуал. И даже больше – они знают, что им не дадут его нарушить, знают, что встретят сопротивление. Каждый думает: я, конечно, не верю во все это, но, похоже, все остальные верят, и для них это важно, поэтому мы просто будем и дальше делать то, что делаем. Потому что фольклор нашего университета гласит: пока стоит тополь, мы процветаем. И чем активнее мы поддерживаем тополь, тем сильнее верим в это утверждение.
Гарин помолчал, давая Ли подумать над этим.
– А теперь вернемся к моему первому тезису. Почему, как ты думаешь, за всю историю университета ни один студент, проведший ночь в обнимку с тополем-защитником, не был отчислен?
– Преподаватели не хотят нарушать ритуал – в этом дело?
– И да, и нет. Они делают это бессознательно. Устоявшийся ритуал настолько силен, что даже те, кто считает его глупым суеверием, подсознательно все равно стараются его соблюдать. Если кому-то из профессоров сообщить, что его студент провел ночь в обнимку с тополем, профессор, может быть, и не придаст этому значения – возможно, он даже посмеется, – но его подсознание, самая древняя часть его мозга, – Гарин похлопал себя по затылку, – обязательно отреагирует. Так уж мы устроены.
Они шагали по огибающей тополь дорожке.
– Та же история с Тауэрскими воронами – слышала о них?
Ли покачала головой.
– Примерно в семнадцатом веке в крепости Тауэр в Лондоне поселились вороны, и вместе с их появлением возникла легенда, которая гласила, что, если вороны покинут Тауэр, Британия падет. С тех пор и по сей день, – Гарин поднял палец, – вороны находятся на довольствии у Британской Короны. В Тауэре существует должность смотрителя воронов, он тоже получает зарплату из бюджета и, чтобы вороны, не дай бог, не улетели, иногда подрезает им маховые перья на правом крыле. Подумай только: мы сейчас не о малых народах Микронезии говорим. Бюджет Англии оплачивает, – Гарин загибал пальцы, – науку, медицинские и технологические исследования, армию, строительство дорог и до кучи еще чувака в смешном костюме, который подрезает маховые перья и кормит птиц на чердаке. Потому что миф и ритуал – самые сильные скрепляющие растворы. Попробуй кратко, одним предложением ответить на вопрос: о чем твоя работа?
Ли задумалась.
– О невидимом искусстве.
– Не только об искусстве. Попробуй мыслить шире. Она об объектах, которые не имеют никакой ценности, кроме символической, ритуальной. Об объектах, которые обрели ценность исключительно благодаря связанным с ними историям, стали чем-то большим. Взгляни еще раз на тополь. Он был просто деревом, а потом превратился в символ. Как и вороны в Тауэре когда-то были просто птицами, а теперь у них есть личный слуга-человек, который режет им крылья. Попробуй ответить на вопрос: в какой момент простое дерево обретает символическую ценность и почему это происходит? Я думаю, тебе поможет небольшое полевое исследование: попробуй найти хотя бы пару таких объектов в Миссури. Ищи объекты, чья символическая добавочная стоимость давно превысила стоимость фактическую. Найди их и попытайся понять, почему это произошло. В какой момент символ и ритуал вытесняют реальность и подчиняют ее себе?
* * *
Слушая Гарина, Ли первым делом вспомнила о шести колоннах на Восьмой улице, о которых ей рассказал Адам во время ее первого приезда. Эти колонны – чистый символ, они ничего не подпирают; ну или – подпирают память о сгоревшем когда-то здании. Ли выяснила, что в США есть еще несколько таких стихийных арт-объектов-погорельцев. Например, в Теннесси, недалеко от городка Одесса, есть чугунная винтовая лестница, которая уцелела после того, как сгорел дотла дом одного известного поэта; вместе с домом сгорели все – сам поэт, его жена и двое детей, а лестница осталась невредима и до сих пор стоит, наполненная символическим весом трагедии, и остается местом поклонения и паломничества для всех любителей поэзии; поклонники сгоревшего поэта приезжают на место ради ритуала – взобраться на лестницу и, стоя на самой верхней ступеньке, продекламировать любимое стихотворение из его посмертного сборника.
Или еще одна похожая история – сгоревшая типография в городе Тусон, штат Огайо. Во время пожара температура горения была такой, что стальные конструкции между этажами оплавились, провалились в подвал и там образовали нечто похожее на сюрреалистичную фигуру человека, склонившегося под тяжелым весом, словно бы слепленного из стали. Пожарные обнаружили ее, когда разбирали завалы. Фотографии попали в местные газеты – и «найденная скульптура» быстро стала местной достопримечательностью – жутковатой приманкой для туристов. Город Тусон был маленький, скромный, всего 12 тысяч человек, и до пожара все путеводители о нем упоминали вскользь, мол, есть там типография, известная исключительно тем, что в ней однажды напечатали огромный тираж Библий для всего штата и умудрились сделать ошибку прямо на обложке: «Бублия» (в оригинале Buble – А.П.). После пожара все изменилось – теперь город называли родиной «скульптуры, созданной пожаром», и в каждом путеводителе историю появления описывали как невероятный случай почти божественного вмешательства; атеисты, впрочем, шутили, что это бог обиделся на сотрудников типографии и покарал их за досадную ошибку на обложке своей книги.
