И хотя Таня восьмидесятые не застала – ее сознательное детство пришлось именно на начало нулевых, – кинотеатр «Юность» – эта машина чужой ностальгии – стал для нее и ее сверстников очень важным местом. В первую очередь благодаря репертуару. Крутили там только фильмы восьмидесятых: «Любовь и голуби», «Собачье сердце», «Гостья из будущего», «Узник замка Иф», «Вокзал для двоих». Именно там помимо прочего Таня впервые в жизни посмотрела «Сталкера». Ей было пятнадцать, и она мало что поняла про фильм, зато про себя поняла главное: что хочет снимать кино, создавать нечто подобное – такие же длинные, медитативные и тоскливые картины. «Сталкера» в «Юности» крутили по воскресеньям, и до того, как их семья переехала в другой район, Таня каждое воскресенье стабильно ходила смотреть, как три героя пробираются на Зону, чтобы найти комнату, в которой исполняются все желания. Фильм для нее был как медитация, успокоительное – хотя спроси ее почему, и она не смогла бы объяснить. Бывало, после очередной ссоры с матерью, проваленного экзамена или просто тяжелого дня на работе она садилась на трамвай номер шесть и ехала в «Юность», покупала билет, устраивалась в полупустом зале и забывалась – на 2 часа 43 минуты.
Естественно, о создании фильма она прочла все, что смогла найти, и после этого полюбила его еще сильнее. Особенно, конечно, впечатляющей была история о том, что первая версия фильма – тысячи метров пленки Kodak 5247 – была испорчена в 1977 году во время проявки. До сих пор неясно, кто в этом виноват – Таня перечитала все возможные теории, в том числе самую безумную, гласившую, что сам Тарковский специально саботировал проявку, потому что был недоволен результатом и не хотел, чтобы фильм вышел в таком виде.
Но самое интересное случилось после: студия уже потратила на производство кучу денег и собиралась свернуть проект, но каким-то образом Тарковскому удалось убедить партийное начальство позволить ему переснять картину целиком. Случай в истории кино небывалый. Он вновь собрал команду, сменил оператора, – место упрямого Георгия Рерберга занял более сговорчивый Андрей Княжинский, – и отправился в Эстонию – пересоздавать случайно уничтоженный во время проявки фильм.
За два года она успела посмотреть фильм больше сотни раз. Но потом ритуал прервался, с Таней много чего случилось – в основном с ней случилась взрослая жизнь: поступила и окончила пединститут, нашла работу и как-то забыла или, возможно, запретила себе думать об этом фильме. Кто бы сказал ей тогда, что в следующий раз она вспомнит о «Сталкере» спустя годы, когда мать уйдет в секту.
Однажды утром она проснулась от грохота трамвая, – что было необычно, потому что жила она довольно далеко от трамвайных путей, – и в голове вновь загремели тоскливые звуки дрезины из фильма. Она оделась, доехала до «Сокола», села в трамвай номер шесть и отправилась в «Юность», и провела в темном зале 2 часа 43 минуты, и ей настолько полегчало, что, выйдя с сеанса, она тут же купила билет на следующий. И так возобновились ее ритуальные просмотры: седьмой день, «шестой» трамвай, 2 часа 43 минуты медитативных поисков комнаты, в которой исполняются все желания.
Во время очередной поездки она заметила кое-что. Точнее – кое-кого. В трамвай вслед за ней вошли два человека в белых одеждах. Затем они же – Таня была почти уверена, что это те же самые люди, – зашли в зал и сели в последнем ряду. И каждый раз, когда она оборачивалась, она видела – они смотрят не на экран, а на нее.
Таня прекрасно все понимала, – Ольга Портная предупреждала их с Лерой, что гаринцы, прознав об их встрече, обязательно появятся и начнут отравлять им жизнь, – и все же их появление стало для нее испытанием. Люди, которые всюду за тобой ходят, пусть и на расстоянии, пусть и не угрожая напрямую, – все равно очень сильно мешают жить. Таня, и без того человек нервный и тревожный, с сектантами на хвосте и вовсе утратила покой – хотя и понимала, что именно в этом их цель: довести ее, заставить отступить.
На всякий случай она купила газовый баллончик и носила его в кармане, и всякий раз, заходя в трамвай, думала, сможет ли, если придется, пустить его в дело; хотя и помнила, что стрелять газом в замкнутом пространстве трамвая – идея так себе.
Однажды утром она вышла из дома и увидела, как возле ее машины околачивается какой-то лысый бугай. Она достала баллончик и направилась прямо к нему – хватит терпеть, бормотала она, пора дать отпор, пусть знают, что она не даст себя в обиду, и что запугивать ее бесполезно. И когда она уже собиралась нажать на кнопку распылителя, бугай вдруг обернулся.
– Ой, Тань, привет…
– Илья! Господи, – она глубоко вздохнула, – ты совсем дурной? Я же тебя чуть газом сейчас! – показала баллончик.
– Ой. Прости.
– Что ты здесь делаешь вообще? И когда ты успел облысеть?
– А, это? – он провел ладонью по лысине. – Это для роли. Я в сериальчике снимаюсь, прикинь? Три дня как утвердили.
Таня убрала баллончик, оглянулась по сторонам.
– Круто, а что за сериал? Подожди, не отвечай. Ответь сначала, что ты здесь забыл. Машину мою охраняешь?
– Вообще-то да, – серьезно сказал Илья, – тут какие-то стремные типы терлись, а я их шуганул.
– А сам-то зачем приехал?
Илья посмотрел ей в глаза.
– Ну, ты не отвечаешь на мои сообщения. А я соскучился.
* * *
Таня проехала по Новому мосту, свернула налево и снова увидела на пирсе женщин в белых одеждах. Одна из них стояла по пояс в воде и полоскала простыни в течении. Таня остановила машину, вышла, зашагала к берегу и вдруг запнулась – увидела, что в воде стоит не мать, а какая-то другая женщина. Бросила взгляд на пирс, подошла.
– Аля, привет, помнишь меня? Я приехала вернуть полотенце. – Таня протянула полотенце, Аля с опаской посмотрела на него, затем все же взяла. – Скажи, а где мама? Она ведь с вами всегда стиркой занималась.
– Ее сегодня нет, – сказала Аля.
– Это я заметила. Где она?
– Трудится в другом месте.
– Я хотела бы с ней увидеться.
Аля покачала головой.
– Вы не сможете.
– Это еще почему?
– Вам не позволят. Вы чужая, вам нельзя в «Чащу».
Таня медленно выдохнула.
– Аля, где она?
Аля посмотрела через плечо, на старших женщин. Сказала:
– Простите. Вам нельзя здесь находиться, – и торопливо зашагала в сторону пирса.
Таня минуту стояла на берегу в растерянности, затем махнула рукой женщинам на пирсе и пошла к машине. Села, хлопнула дверью. Пару минут сидела молча, держа руки на руле, старалась дышать медленно и размеренно, считала до десяти и обратно. Завела мотор и тронулась с места, дальше, вдоль лесополосы по проселочной дороге, в глубь общины, поднимая длинный хвост пыли.
На дороге в просеке стоял самодельный деревянный шлагбаум – и никого вокруг, никакой охраны. Таня вышла и своими руками открыла шлагбаум. Оглянулась по сторонам, вернулась в машину, надавила на газ.
