… и Ли снова падает в яму, на гору битого кирпича.
– Что он там делает? Почему он в моем доме?
– Не смотри на меня так, – говорит Марта. – Мы в твоей голове, тебе лучше знать, как тут все устроено.
– Перенеси меня в дом Тесея, – говорит Ли.
Марта щелкает пальцами, но ничего не происходит. Щелкает еще раз, и опять ничего. Щелкает в третий раз, и они переносятся в дом, в прихожую, только там все иначе – в доме совсем пусто, никакой мебели, коридор заложен кирпичной кладкой. За окнами слышен гул барабанов.
Ли подходит к окну, выглядывает из-за шторы и на заднем дворе в тумане видит костер, вокруг которого танцуют люди в белых одеждах. Среди них стоит Гарин. Он оборачивается, смотрит в окно и замечает ее. Люди в белых одеждах резко замирают, прямо в движении, словно их всех поставили на паузу, затем тоже оборачиваются и бегут к дому.
Ли успевает отскочить от окна и бежит к лестнице. За спиной у нее грохот – сектанты выбивают дверь и толпой несутся за ней. Десятки босых ног шлепают по паркету.
Ли поднимается на второй этаж – она хочет спрятаться в кабинете с архивом, но он тоже заложен кирпичами. Ли оборачивается – сектанты уже здесь, босыми ногами они отстукивают ритм – бум-бум-бум-бум! – четыре такта тишины – бум-бум-бум-бум!
Ли зажимает уши, жмурится…
… и падает в яму, на гору битого кирпича.
На краю ямы, свесив ноги, сидит Марта. Бой барабанов все ближе.
– Они уже везде, да? Проникли в каждое воспоминание. И скоро придут сюда.
Ли смотрит на Марту, вглядывается в зеркальное отражение в ее очках и только тут понимает, что это не отражение, там, в линзах очков, она видит реальный мир, в котором ее тело захвачено и в белых одеждах танцует хороводы и ходит на реку стирать простыни.
– Сколько я уже здесь? – спрашивает она. – Сколько времени я прячусь?
Марта пожимает плечами.
– Месяц, около того.
– И все это время мое тело живет своей жизнью?
– Угу.
Ли смотрит на свои руки.
– Прятаться бесполезно. Надо дать отпор. Вернуть контроль над телом. Только вот, – она оглядывает яму, подбирает обломок кирпича. – Мне нужно оружие. Перенеси меня в день, когда мы с мамой делали скворечник.
Марта щелкает пальцами – солнечный день, они на заднем дворе. Ли наблюдает, как маленькая девочка пытается сколотить кривой скворечник. За спиной у маленькой Ли, из-за угла дома тут же выходят люди в белых одеждах и направляются к ней, сектанты перелезают через забор, выламывают двери, лезут из окон, они повсюду, как саранча, заполняют воспоминание.
Взрослая Ли отбирает у маленькой Ли молоток, девочка смотрит на нее с возмущением.
– Э-э-й!
– Не надо эйкать, ты себе этим молотком через пять минут палец разобьешь, понятно?
– Это мой молоток!
– Да ладно, не ворчи, скоро верну, – говорит взрослая Ли и снова сжимает руку Марты. – Обратно, в яму.
… Ли снова падает в яму, озирается. Молоток все еще у нее в руках.
– Отлично.
– И зачем он тебе? – спрашивает Марта.
Ли поднимает на нее взгляд.
– Мой первый день в Колумбии. Отправь меня туда.
– Зачем?
– Кажется, я поняла. Тем вечером Гарин впервые отвел меня на концерт перкуссионной музыки. Братья Волковы, помнишь?
– М-м?
Ли показала молоток.
– Барабаны действуют на меня как гипноз. Но все началось именно там. Хочу разорвать эту связь.
Марта щелкает пальцами – и вот они стоят в темном зале. Внутри прохладно и темно, на полу – мозаики с изображениями танцующих людей, на потолке раскидистые люстры. Ли пробирается сквозь толпу к сцене. Один из братьев Волковых уже готов начать, но Ли швыряет в него молоток, и барабанщик падает, держась обеими руками за голову; крови нет, из дыры в голове доносится гул, словно это не голова, а пробитая шина. По залу проносится возглас удивления, все оборачиваются на Ли. Она взбегает на сцену, хватает молоток и в щепки разбивает ближайший барабан. Подходит к следующему и ногой сталкивает его со сцены. Она идет вдоль сцены и рушит все, что попадается на пути. Когда последний щелевой барабан превращается в гору хлама, Ли выдыхает, вытирает со лба пот и оборачивается на Марту.
– Ну как? Сработало?
Марта смотрит в зал, на толпу людей у сцены.
– Не уверена.
Барабанный бой все равно слышен – бум-бум-бум-бум – он исходит от людей в зале, все они ритмично стучат каблуками по мраморному полу – бум-бум-бум-бум!
Толпа начинает двигаться, они взбираются на сцену.
– Так, надо валить отсюда, – Марта хватает Ли за руку…
… Ли падает на дно ямы и пару минут просто лежит на спине.
– Я не понимаю. Почему не сработало? Я уничтожила самое первое воспоминание об этом звуке. Почему он все еще здесь?
– Потому что проблема не в звуке, – после паузы отвечает Марта.
Еще какое-то время Ли просто лежит с закрытыми глазами. Затем поднимается, подходит к краю ямы и начинает лупить молотком по стенке – без всякой цели, просто выплеснуть ярость.
– Да чтоб тебя! Я же все сделала! Почему я все еще здесь?
Затем отшвыривает молоток и садится на землю, опершись спиной о стенку ямы. Бой барабанов все ближе – они уже почти здесь, у самого края ямы. Скоро найдут ее.
– Столько лет терапии, и все зря. Он до сих пор у меня в голове, да? Я так и не избавилась от него. Поэтому и поперлась в Россию, меня тянуло сюда. Прости меня, Марта, я тебя подвела.
Марта спрыгивает в яму, подходит к ней и садится рядом.
– Ли, дорогая, подумай хорошенько. Ты уже близко. Думай. Гарин обратил тебя не во время концерта, и дело вовсе не в барабанах, он подчинил тебя по-другому. Подумай еще.
Ли смотрит на Марту, пытается вспомнить.
– Знаешь, какую сцену я чаще всего вижу во сне?
– М-м?
– Трасса 63. Когда он вытолкнул меня из машины и заставил идти пешком по обочине. – Ли смотрит в зеркальные линзы очков Марты и видит в них тот самый день. – Для него это был важный ритуал. Он со всеми студентами такое проворачивал. И со мной провернул, а потом все вокруг убедили меня, что это нормально. Что он имел на это право и что я это заслужила, – Ли поднимается на ноги, ее осенило. – Марта, ты можешь отправить меня туда?
– Ты хочешь отправиться в день, когда он впервые тебя унизил?
– Да.
– Уверена?
– Да.
– Отлично. Не забудь молоток.
Марта щелкает пальцами – и вот Ли уже сидит в машине рядом с Гариным, и он с азартом рассказывает ей о Джозефе Ма, впереди – трасса 63, по обочинам бесконечные кукурузные поля. Пару минут Ли пытается прийти в себя, воспоминание настолько острое и неприятное, что ее тошнит. И тут наступает тот самый момент – Гарин спрашивает:
