В какой-то момент, подняв глаза, я обнаружил приятеля, который, как ни в чём ни бывало, устроился на поваленной берёзе прямо напротив меня.
– Ну что, будешь "тухлятину" пробовать? – я протянул мальцу прутик с в меру прожаренным мясом. Мишка осторожно взял, принюхался.
– Эвон как! – судя по довольной мордастине, запах шашлыка только что успешно прошёл модерацию.
Мальчишка осторожно откусил кусок, прожевал. Я, чуть не подавившись голодной слюной, наполнившей рот, выбрал прутик для себя и последовал его примеру. Мясо получилось. Причём получилось отменно! Я, обжигаясь, снял зубами ароматный кусок и стал жадно его пережёвывать. Да, счастье всё же есть! Когда я расправился со вторым кусочком, заметил, что Мишка жадными глазами уставился на оставшиеся шпажки, которые я предусмотрительно сдвинул в сторону от углей. Усмехнувшись, я выдал мальчишке добавку. Комментировать, правда, не стал. К чему портить роскошный ужин? Вот только для меня эта роскошность быстро закончилась. Не успев расправиться с третьим куском, я почувствовал неприятную тяжесть в желудке, которая постепенно переросла в тупую ноющую боль. Спасибо хоть, что не очень сильную.
Я с сожалением отложил и наполовину не опустевший шампур, решив не рисковать. Может это просто желудок отвык от тяжёлой пищи. А может, и нельзя при моей хвори вообще жареное мясо употреблять. В отличие от меня, Мишка жадно проглотил вторую порцию, и потянулся за третьей. Правда скорость работы челюстями и у него несколько упала. В итоге он осилил около трети приготовленного шашлыка. И куда только в него поместилось всё?
Мой живот постепенно перестал меня беспокоить, но рисковать я не стал, хоть аппетит и требовал продолжения банкета. Обманув его проверенным хлебом с отваром собранной здесь же душицы, я лениво шевелил угли длинной веточкой. Мишка дремал, устроившись прямо на земле, и прислонившись спиною к берёзовому бревну. Внезапно пацан встрепенулся:
– Слышишь? – еле различимым шёпотом спросил меня. Я прислушался, встревоженный его необычным поведением.
– Не-а.
– Тс-с! А сейчас?
Я вновь попытался различить то, что так насторожило приятеля, но в наползающей серости сумерек, казалось, даже листья перестали шелестеть. От этой таинственность и Мишкиной настороженности даже мороз пробежался от макушки до пяток. Отчего-то стало жутковато. Мишка застыл, напряжённо вслушиваясь и вглядываясь в глубину вечернего леса. Наконец и я начал различать в тишине мерное похрустывание. Как будто кто-то крупный не спеша пробирался меж деревьев, постепенно приближаясь к нашей стоянке. И от этой тишины, нарушаемой неумолимо приближающимися хрум-хр-р-рум шагами, от призрачных чёрно-белых стволов, протянувших в полумраке к костру корявые ручья-сучья, стало ещё страшнее.
– Медведь что ли? – еле слышно спросил я.
– Хуже. – Мишка отрицательно помотал головой. – Человек.
Я в панике нащупал заточку, с которой теперь не расставался, сжал её в кулаке, и замер, как и Мишка, вслушиваясь во всё более явственную поступь. Когда, казалось, что таинственный пришелец приблизился к нам уже совсем близко, шаги стихли. Но я, как не старался, так и не смог разглядеть в сгустившихся сумерках никакого силуэта. Я уже хотел было окликнуть визитёра, кто бы он ни был. Как вдруг крупный уголёк, уже подёрнутый пепельной порошью, затрещал, заискрил, рассыпаясь на части. И тут же занялась, вспыхнула нестерпимо ярким пламенем ветка пересушенной хвои, непонятно каким образом пощажённая прогоревшим костром.
Незнакомец как будто этого и ждал. Сделав несколько заключительных шагов, в мятущийся свет костра вступил крепкий на вид мужчина в лаптях, тёплых портках, и, не смотря на лето, в тулупе поверх подпоясанной рубахи. Для полного комплекта только мехового треуха не хватало.
– Вечор добрый, путники! – пробасил он, немного разряжая обстановку. – А я смотрю – кого енто в наши леса занесло?
– И вам не хворать, – постарался без дрожи в голосе ответить я. – Присаживайтесь с нами, обогрейтесь.
Нелепое предложение, учитывая экипировку пришельца. Но, тем не менее, он согласно кивнул, и присел на корточки, вытянув руки к кострищу. Я пригляделся к нему внимательнее. Да это ж дед! Лет семьдесят, не меньше. А массивной его фигура показалась из-за тулупа. Да и низкий голос добавил впечатлений. А так – седая шевелюра, множество мелких морщинок, покрывающих лицо, шею, руки. Хитрый прищур глаз.
– Напугал я вас, молодёжь? – спросил дед.
– Есть маленько, – согласился я, стыдливо пряча под одежду своё грозное оружие, а свободной рукой подкидывая в костёр мелкий сухой хворост. Огонь принял подношение, и полянка озарилась шустрыми отблесками. – Перекусить с дороги не желаете? – в надежде сгладить неловкость, я протянул старику прутик с ещё не остывшим мясом.
– Отчего ж не перекусить, раз угощают, – согласился он, и впился удивительно здоровыми, не смотря на возраст и уровень стоматологии в восемнадцатом веке, зубами в предложенное угощение. – Тока не пойму я, чевой-то ты меня "на вы" кличешь. Я, чай не царь-амператор. Да и один пришёл.
– Да так, от неожиданности.
– А… ну тогда ладно, кличь, – дед утёр рот рукавом. – А чёй-то вы в лесу хоронитесь, как тати какие? Не беглые часом?
– Не… у нас и бумаги есть, – я покосился на подозрительно молчаливого Мишку. – Предъявить?
– На кой ляд мне ваши бумаги? Я так спросил. А жаркое доброе, – резюмировал дед после третьего куска. – Под такое и хлебнуть не грех.
Он достал откуда-то флягу, судя по всему глиняную, и, вытянув зубами пробку, приложился к содержимому. Сделав несколько смачных глотков, гость оторвался от питья и удовлетворённо крякнул. После чего обтёр ладонью горлышко и протянул мне:
– На-ко и тебе в ответ, угостись! – я с сомнением принял сосуд. – Не боись, пей! Нет на мне заразы.
– Да я и не боюсь, – на самом деле мысль о том, что могу чем-то заразиться, даже не пришла мне в голову. – Дело в том, что я сам болею. Оспа. Коровья. Как бы вам потом не заразиться.
– Да ну-ть, – дед пренебрежительно поморщился. – В мои годы не того бояться надо. Ты хлебни, давай, не стесняйся.
Я всё же с подозрением понюхал содержимое. Пахло на удивление приятно. Ни спирта, ни сивухи не чувствовалось. Старик с интересом наблюдал за моими манипуляциями. Боясь обидеть нашего гостя, я осторожно отхлебнул маленький глоток. Приятный ягодный вкус, чуть разбавленный мятой. Кажется, совсем без алкоголя. По крайней мере, пиво я пару раз попробовал, так что знаю, что это такое. Осмелев, я сделал ещё несколько глотков. Наливка мягко провалилась в живот, вызвав по пути волну уютного тепла. Всё же не простой компот у деда во фляге. Угли запылали как-то ярче, зато тени сузились, обступив нас загадочным ночным хороводом. Захотелось спать. Я поблагодарил за угощение, протянув флягу хозяину.
– Не за что благодарить-то. Вы ж меня пригрели, да ужином угостили.
Дед убрал флягу, после чего его внимание переключилось на Мишку. Тот так и не вступил в беседу, да и вообще старался не отсвечивать.
