Вот тут они и нападут.
Теплый понимает: этот так называемый документ непременно вызовет подозрение. Но и поможет выиграть время. Потому готов начать немедленно, отсчет пошел на секунды.
Подождите, парни.
Не надо спешить.
Успеете.
— Раньше с этим припереться не могли, Прокопчук? — буркнул Андрей, спокойно складывая документ вдвое.
— Поди машину найди, — охотно объяснил Теплый. — Начальству что-то припекло. Кто-то кому-то по шапке надавал за саботаж, вот они и зашевелились. Наше дело маленькое. Грузим?
— Заезжайте, — махнул рукой Левченко, другой пряча сложенную бумажку в свой нагрудный карман.
Полуторка подвинулась вперед, через ворота.
Андрей, опуская руку, расстегнул кобуру.
Из кузова один за другим выпрыгнули бойцы. Переодетые, ясное дело. У каждого — ППШ, уже наперевес.
Сейчас начнется.
Пора.
Левченко продолжал стоять в свете прожектора.
4
Никто ничего не должен понять.
Теплый планировал открыть огонь, как только въедут на территорию. Мочить всех, не давать опомниться. Потом взломать складские помещения, взять что нужно и рвануть когти — такой простой замысел долго объяснять никому не нужно. Чем меньше сложных комбинаций, тем больше шансов на успех.
Жора в целом славился в криминальных кругах простотой и жестокостью. Зачем морочить себе голову хитроумными комбинациями, когда на поверхности давно лежат проверенные временем методы: пришел, увидел, победил?
Голуб же считал себя человеком не таким уж простым. Временами тяготел к воплощению простейших комбинаций, чтобы было за что себя потом уважать. Тем не менее теперь согласился с тактикой Теплого. И правда, нечего нянчиться, придумывать партии на много ходов. Военное время само диктует законы. А они совпадают со своеобразной доктриной Жоры: успех светит тому, кто приходит, видит и побеждает. Так что полностью положился на целесообразность любых действий главаря.
Но при этом все-таки оставил за собой право действовать так, как привык и считал нужным.
Именно потому увидел ловушку.
Не почувствовал — именно увидел, спрыгнув на землю и оказавшись точно напротив офицера, который скомандовал их машине заезжать вовнутрь.
Когда крутился в Сатанове, не только нюхал воздух, выискивая возможности добраться до складов. Городок небольшой, найти, где тут милиция, нетрудно. Точно так же легко, будто между прочим, поинтересовался у обычных людей, кто тут начальник. Вдруг посчастливится устроиться хоть кем-то, паек дают, карточки, какой-то даже статус солидный, немало.
Тогда Голуб не имел четкого ответа, для чего ему знать в лицо главного здешнего милиционера.
Но еще раньше, между посадками, один старый рецидивист научил золотому правилу. Есть возможность отпечатать в памяти портрет хотя бы нескольких легавых в форме — уже хорошо. Потому что однажды кого-то из них непременно встретишь в другой компании и в штатском.
Начальника милиции Левченко он не так давно смог подстеречь под управой. И хорошо рассмотреть, оставаясь при этом незамеченным и никак не привлекая его внимание.
Именно его, Левченко, сейчас прекрасно освещал прожекторный луч.
Хоть и был не по гражданке, а в армейской полевой форме, она Голуба совсем не сбила с толку.
Какого черта он тут? Подменил взводного? Для чего?
Ответ пришел немедленно.
Рванув ППШ с плеча, Голуб наставил дуло на Левченко, крича при этом во всю мощь легких:
— АТАС! МЕНТЫ!
Палец уже нажимал на спуск.
Но за миг до того, как автомат плюнул огнем, Левченко выскочил из-под света, в движении таща пистолет из кобуры.
Голуб не останавливался.
Грянула очередь. Пули распороли воздух на том месте, где только что стоял враг.
Тут же выстрелы грянули со всех сторон. Левченко, оказавшись на виду, рисковал попасть под перекрестный огонь, и автоматчики запросто расколошматили бы его. Однако он оказался ловким: нырнул, упал, придя на плечо, перекатился колобком, уходя с линии огня.
Его бы и это не спасло.
Но в ответ заговорили выстрелы.
Широкие лучи от прожекторов переместились, двигаясь слаженно. Голуб заметил темные фигуры на ограде, сразу за ними. Понял: ждали, ждали, суки, теперь освещают их, слепят, сами оставаясь в тени. Вскинул руку, послал в светлый сноп короткую очередь.
Мимо.
— СЗАДИ! СЗАДИ ОБХОДЯТ! — услышал с противоположной стороны крик Партизана.
Кинулся к машине. Прижался спиной, выдохнул, опустился на землю, залег. Сейчас Голуб чувствовал себя преступно растерянным. Он не знал, от кого защищаться, куда стрелять и, что хуже всего, как выбраться из этой переделки. Потому, оскалившись, отчаянно застрочил в темноту перед собой, подбадривая неразборчивой и бессмысленной смесью криков и брани.
Не различал, кто обходит с тыла, сколько их. Лишь четко понимал: больше, наверняка значительно больше, чем их. Не один Теплый любил простые планы. Ментовский заключался в том, чтобы заманить, окружить, заблокировать, задавить. Будут вести огонь на поражение, нет никаких сомнений. Попробовать выйти с поднятыми руками — вряд ли пройдет. Застрелят на месте, если не в грудь, то в спину. Да даже пусть получится сдаться и уцелеть — расстрел по законам военного времени. Как только установят личность беглеца — расстреляют дважды. Хоть это точно так же невозможно, как дважды повесить.
Нет.
Или тут застрелят — или при прорыве.
— РВЕМ! — услышал Голуб с противоположной стороны грузовика.
Вопил Жора Теплый, перекрикивая бешеный треск автоматов, перемешанный с одиночными пистолетными хлопками.
За спиной услышал движение — неловко, хотя и быстро прыгнули в кабину. Пули тут же посекли стекло. Голуб услышал, как осколки осыпались с дружным звоном, но в тот же миг мотор чихнул, снова, снова — и ожил, завелся. Значит, или Дед, или сам Теплый, который тоже умел водить, вскочил на водительское кресло.
Рванув вперед с места, полуторка едва не задела Голуба правым задним колесом. Он откатился, вскочил на ноги, дернулся подальше от света. Снова длинная очередь, пули свистнули над головой и возле уха. Одна даже ужалила, легко, совсем не больно. Не так зацепила, как разозлила.
Из-за того Голуб не слишком всматривался, кто там скакнул в его сторону из темноты.
Ступил еще несколько шагов назад.
Вскинул автомат и почти в упор расстрелял коренастую фигуру.
Выпустил в нападавшего весь заряд, опустошив диск.
И только тогда рассмотрел — свалил Бугая.
