Почему-то другие фамилии не подчеркнуты…
Детали.
Кто-то говорил о дьяволе в деталях. Нужно у Стефановны спросить. Или у Ларисы, обе начитанные.
И вообще, какое-то особенное внимание к Волкову Игорю Петровичу.
Список на рабочем столе, перед глазами товарища капитана НКВД.
Не просто так.
Интересно.
2
— Тихо стой! Рыпнешься — амба.
Игорь не столько испугался, сколько удивился. Хоть застигли врасплох, не понял — почувствовал: опасность есть, но не смертельная. Лагерный опыт, возможность общаться с блатарями и глубже изучать их обычаи подсказывали: тот, кто хочет убить, не угрожает из темноты. Нападает стремительно, решает все одним метким ударом. Или стреляет из-за угла, хорошо прицелившись, если оружие есть. Дуло под горлом чувствовать неприятно, так что руки поднялись машинально, даже демонстративно — выставил их перед собой ладонями вверх.
— Пошел в дом. Медленно.
Послушно кивнув, Вовк попятился. Как только вошли, незнакомец убрал пистолет, переместился так, чтобы двери были ближе к Игорю, выплюнул приказ:
— Закрывай, как там оно у тебя. Бегом!
— Прямо бегом, — хмыкнул Игорь.
— Поговори у меня!
— Бегу, уже бегу.
Накинув крючок, Вовк клацнул засовом. Повернулся, ожидая новых распоряжений. Коренастый незнакомец в офицерской форме, но без головного убора, кивнул, предлагая пройти в комнату. Зашел сам, покрутил головой, кивнул, теперь одобрительно:
— Годится.
— Для чего?
— Разберемся. Сядь, Офицер. Ты же Офицер, правда?
Услышать сейчас свою лагерную кличку Игорь рассчитывал меньше всего.
— Вообще я комиссованный…
— Не лепи горбатого! — повысил голос незнакомец, не опуская оружие. — Давай, браток, нарисую тебе нашу ситуацию. Я все о тебе знаю. Где сидел, откуда рванул. Звать тебя Игорь, фамилия — Вовк, на зоне Офицером окрестили. Крестный папа — Проша Балабан, мой давний кореш. Такой давний, что встретит — зарежет. Но не встретит и точно не зарежет. Потому что лежит где-то на берегу Глухой Вильвы, или где ты его там закопал. Вишь, волшебник я?
— Интересная история. Только ты ошибся адресом.
— Слушай, Офицер, кончай базар, а? Мне по хрену, как тебя крестили, от кого ты прячешься и почему именно тут. Не собираюсь я тебя никуда сдавать. Мы с тобой вообще товарищи по несчастью. В одной лодочке плывем.
Вовк пожал плечами.
Наверное, хватит уже играть, бессмысленно. Похоже, незваный гость пока не желает ему зла. Хотя вряд ли пришел друг.
— Тогда, может, спрячешь ствол?
Пристроившись на лавку за столом, коренастый положил пистолет перед собой, развернув словно ненароком дуло в сторону Игоря.
— Так пойдет?
— Пусть. Обо мне ты знаешь немало. Сам кто такой? Назовись.
— Хе, разбираешься, как у нас говорят. Ты тоже меня знаешь, Офицер. Гадом буду. Балабан покойный наверняка обо мне пару ласковых слов говорил. Теплый я, Жора, слышал?
Игорь нахмурился:
— А-а, ясно-ясно. О тебе и о твоих подвигах я наслушался — во! — Ребро ладони чиркнуло по горлу.
— Слушай, тебе тоже есть чем похвастаться, Офицер, разве нет? Такой же предатель родины.
— Я…
Вовк внезапно замер. Что-то говорить в свою защиту перед этим записным убийцей и бандитом неуместно, вместо того он огрызнулся:
— Ты не равняй, Жора. Не равняй. Я из действующей части не дезертировал. Все другое твое бандитство меня мало интересует, но родину предал как раз ты!
— Ага, родину! Скажи еще — лично товарища Сталина! — гоготнул Теплый. — Все про тебя знаю, Офицер. Даже больше, чем ты думаешь. Тебя за дело посадили? Действительно за измену? Ты в своих стрелял, из части своей бежал, фрицам сапоги чистил, комсу красную расстреливал?
— Чего ты хочешь? Чего добиваешься?
— За что тебя судили, товарищ Вовк? Ни за что. Наклепали, пришили дело. Склеили липовый материальчик канцелярским клеем, разве нет?
Игорь скрежетнул зубами — так или иначе, с Жорой приходилось соглашаться.
— Склеили. И подшили.
— Значит, тебя могли оболгать, а меня нет? — В голосе послышались победные нотки. — Почему ты так решил, Офицер? Кто ты вообще такой? Разве тебе решать: правду обо мне говорят лагерные урки, народец гнилой от макушки до жопы, падлючий и паскудный, или врут?
— Смысла нет о тебе врать.
— Не знаю, Вовк. Ох, не знаю. Хорошо! — Он хлопнул в ладоши. — Думай что хочешь. И как душа пожелает. Это ничего не меняет. Мне надо затихариться. Влипли мы в дурную историю, залетели в капкан. Так карта легла, что увидел тебя тут, в Сатанове, один общий знакомый. Случай, раз в жизни бывает. Но и мир, вишь, тесен. Некуда спрятаться от людского ока. Пропустил бы мимо ушей, какое мне до тебя дело… Ну, узнал на всякий случай, на черный денечек, где хаза у бродяги, который тоже от легавых прячется. Кроме кореша моего, тебя в целой округе никто не узнал. Да и шире бери — никто тебя именно тут не будет искать. Залег в нору — твое счастье. Я возле тебя пристроюсь. Или моя компания тебе не годится?
— Честно?
— Валяй.
— Не очень.
— А у тебя, бродяга, вариантов нет. Придется меня терпеть. Кусок хлеба дашь — и хватит.
«Сюда может прийти Лариса», — промелькнуло в голове.
— Надолго? — спросил.
— Как пойдет, Офицер. Как уживемся. Подружимся — глядишь, вместе отсюда снимемся. Ты за меня, я за тебя, брат за брата, разве не так?
— Не так.
— Ну, в таком случае пару дней я у тебя перекантуюсь. Кажется, другого выхода незваный гость не оставлял.
— Кто хоть этот общий знакомый? Кто нас свел заочно? Хотя, — его вдруг осенило, — кажется, знаю. Не Голуб часом?
— Он, сизый, — хохотнул Жора. — Видишь, не нужно тебе говорить лишний раз — в жизни нашей всякое бывает. Столько тебе фартовых историй расскажу! Ох наговоримся, языки заболят.
— Не горю желанием, знаешь.
— Тогда просто будем сидеть друг напротив друга и зенки вылуплять, как два сыча. Придумай, как больным сказаться. Пусть на эти дни тебя кто-то заменит.
— Не пройдет.
— Почему?
— Подозрительно очень.
— Сделай так, чтобы не подозревали. Сделай, корешок, сделай. Сам себе поможешь.
Игорь картинно развел руками:
— Глянь — тут нет телеграфа. Тем более телефона. И голубиная почта не летает.
