— Правильно. Потому стал осторожнее. Бог знает, одна ли она тут была и по какой системе их натыкали вокруг.
— Когда это случилось?
— Два дня назад.
— А ты сегодня влез в капкан. Где?
— Там же. Когда двигался по поляне. Искал безопасный проход. Мины и капканы просто так не ставят в лесах. Тот тип… или как его назвать… словом, он наверняка дорогу знает, безопасную.
— Может, он сам и ставил ловушки?
Вместо ответа Гром пожал плечами.
— Катерина носила вам сюда продукты?
— Приносила обед.
— И потому не боялась ходить по лесу? Наткнулась бы на того. Ну.
— Ясно, ясно. Катя знала — мы тут. И контролируем территорию. Ходить безопасно. Теперь я сам.
— И тебе лучше идти отсюда подальше, — отрезал Левченко. — Если до конца дня, до появления энкавэдэшников, не возьму этого лесного жителя за шкирку. Или не предъявлю его труп кому нужно. Сами знаете, что начнется. В Сатанове людям станет еще опаснее.
— Надо доказать, что он убивал.
— Докажу. — Андрей вспомнил опыты доктора Нещерета. — Слова волшебные знаю.
Картина в целом начала вырисовываться, изображение становилось четче.
Левченко так и не знал, кого ловить. Зато понимал, где его искать. Подтянул планшет, вынул карту местности.
— Разберешься?
— Не дурак.
— Приблизительно покажешь, где была та немецкая база? Мы — вот здесь.
Черкнув по карте ногтем, Андрей передал ее Грому. Тот внимательно присмотрелся, поднес ближе к глазам. Потом уверенно ткнул в одну точку:
— Сюда.
Не так уж и далеко, прикинул Левченко. Километров двадцать. С одной стороны, будто бы поселок рядом, люди, такие объекты обычно прячут подальше. С другой же, наоборот, запроторить важный объект слишком глубоко в чащу нет смысла. На него могут однажды наткнуться партизаны, которые базируются как можно дальше от населенных пунктов. Нет, место выбрано оптимально, со всей немецкой практичностью.
Сложив карту в планшет, Андрей встал.
— Оружие отдадите, повстанцы?
Катерина, даже не глянув на Грома, протянула Левченко пистолет. Великан же прочитал его мысли:
— Сам туда не ходи. Вишь, я уже попробовал.
— Хочешь со мной?
— Теперь пошел бы.
— Почему теперь?
— Видимо, и правда не чужой ты, Левченко. Хоть на тебе их форма. Когда-то, может, мне о себе расскажешь. Но с такой ногой не очень скор. Это же зажить должно.
— В таком случае, Гром, мой тебе совет — держись от хаты Катерины подальше. Там теперь две женщины живут. Детей тоже двое. Вообще, к вечеру уберись отсюда так далеко, куда дохромаешь с пробитой пяткой. Бог знает, как все пойдет. Не удастся мне справиться раньше, чем начнется облава, тебе потом на маневры не останется времени. — Андрей взглянул на циферблат. — Ух ты! Думал, мы с тобой целый день трындим. На самом деле чуть больше часа говорили. Сейчас четырнадцать ноль-ноль. Пока туда, пока назад… До темноты справлюсь. Значит, так, Катя: теперь к тебе. Сейчас я пойду. Вы тут договоритесь, где ты оставишь для Грома сообщение. Вернулся я или нет, с какими новостями, тебе их все равно нести в лес. А товарищу твоему — решать, быть тут или убираться прочь совсем. С этим ясно?
Катерина молча кивнула.
— Пока оставайтесь. Я пошел. Понятно, никому ни гу-гу. Напрасно я это сказал, вы без меня это знаете. Но напомнить не помешает.
Может, они еще что-то хотели услышать или спросить. Левченко уже не мог и не хотел ждать. Повернулся, поторопился назад. Время тикало, можно было не тратить его совсем, идти дальше в лес по следам Грома. Но великан прав: если там откуда-то взялась некая полоса препятствий, самому преодолевать не годится.
Напарник нужен.
Не всякий. Тот, кто сохранит тайну. Не станет трепаться. Поймет все с полуслова. Пойдет за ним без лишних разговоров.
Чуйка подсказывала Левченко: только один такой есть в Сатанове сейчас.
Не просто обстрелянный фронтовик — человек, которым очень интересовался покойный капитан Сомов.
Зная Виктора очень давно, Андрей был больше чем уверен: особенный интерес и подозрительность тот проявляет только к порядочным людям. Тем, на кого можно положиться. Кто не подведет. С кем можно пойти в разведку.
Мотоцикл стоял там, где оставил.
Левченко оседлал его. Где сейчас сторож Игорь Волков: на рабочем месте или, может, дома сидит?..
Часть четвертая
Время волков
Глава десятая
Фрагменты
1
Когда он остановил мотоцикл возле калитки дома на окраине, было пятнадцать минут четвертого.
Давно Андрей не фиксировал время так детально. В который раз вспомнился фронт, когда, планируя военные операции и согласовывая действия, постоянно сверяешь часы. Тут же пояснил себе: то, что готовит сейчас, — тоже операция, не менее важная для спасения вверенного ему поселка и такая же опасная. Прежде всего для него. Ведь сегодня уже совершил одно государственное преступление — отпустил с миром повстанца. Еще и предупредив про возможность облавы. Этого хватит для обвинения в государственной измене, трибунала и расстрела. Но гулять так гулять, махнул рукой Андрей. Нарушением больше, нарушением меньше, дважды не казнят.
Из-за этого решил не давать Волкову, каким бы тот ни оказался больным, времени на раздумья. Ходить вокруг да около, провоцировать, ловить на слове и загонять на скользкое в сложившейся ситуации смысла не видел.
Постучал в двери кулаком. Когда сразу не открыли, решил: все, его расчеты верны. Подозреваемый сделал ноги из Сатанова. Но вдруг внутри зашуршали, потом открыли. Даже не пытаясь рассмотреть, кто перед ним, Андрей привычно вскинул руку к козырьку, называясь:
— Милиция, старший лейтенант Левченко! Волков Игорь…
Запнулся. Вылетело из головы отчество. Попробовал вспомнить, потом решил не заморачиваться, повторил уже увереннее:
— Игорь Волков, правильно?
— Так точно, — послышалось в ответ.
— Значит, я к вам. Документики покажем?
Говоря это, Андрей нахрапом двинулся вперед. Оттесняя Игоря, бородача с перебитым носом, через сени в комнату. На ходу закрыл за собой внешние двери, потом плотнее прикрыл внутренние. Оставшись с Волковым один на один, одернул китель, спокойно вытащил пистолет из кобуры. Не нацелил, сжал, держа дулом вниз, потом выдал, глядя собеседнику просто в глаза:
— Можешь не искать ничего. Липовые бумажки твои мне не нужны. Чего вылупился? Ты — Игорь Вовк. Сбежал из мест лишения свободы. Осужден по статье пятьдесят восемь-десять. Но за побег еще припаяют. Сядешь на четвертак, полных двадцать пять.
