В словах повстанца Андрей не сомневался. Однако Гром сам не мог знать многих фактов. Хотя бы того, что во время отступления хозяева могли уничтожить лесной объект. Взорвать, например. А сейф, на который они нацелились, забрать с собой. Или оставить там, на месте, опустошив и прихватив содержимое. Или сжечь, тоже вариант.
Он снова хмыкнул. Нет, если бы были верными такие предположения, ловушек в лесу на дальних подступах к объекту никто бы не ставил. Капкан и мина тут не случайно, все связано. Это означает — там, куда они нацелились, таки что-то осталось.
Ответ на все вопросы получит, как только они достигнут конечной цели.
Андрей ломал голову и искал более правильного ответа. Потому что хотел с большей вероятностью понять, что ждет их впереди, что нужно учитывать, чего остерегаться.
Ясно, капканов повсюду между деревьями никто не наставит. Но минное поле — вполне реально.
— Айда дальше, — призывал, глубже засовывая карту в карман. — Осторожнее.
Могут быть разные фокусы…
Предчувствия не обманули — на первый сюрприз наткнулись уже через полчаса.
Сперва двигались как раньше, широко не растягиваясь и оглядываясь по сторонам. За это время солнце окончательно спрятало лучи за верхушки деревьев, увереннее склоняясь на запад. Вокруг стало совсем мрачно, осенние сумерки постепенно поглощали лес. Лишь то там, то сям лучи из последних сил пробивались наружу. Один из таких и помог, сперва выведя из чащи на небольшую просеку и сразу осветив старательно вкопанный посреди давно не езженной узкой колеи деревянный столбик. Прибитая поперек доска сурово предупреждала:
— О, приехали! — воскликнул Теплый. — Это даже я понимаю. Только знаешь, начальник, что я тебе сейчас скажу?
Левченко промолчал, не имея ни малейшего намерения обращать внимание на пустую болтовню бандита. Тот понял это по-своему, так что продолжил:
— Там не обязательно есть «минен». Фрицы могли просто так написать, чтобы другим страшно было. И никто туда дальше не ходил.
Теперь Андрей вынужден был признать — в Жориных словах что-то есть.
— Может, и так, — неуверенно повел плечами. — Но разве минное поле засеяли по периметру? Или на несколько километров в обе стороны? Лес кругом. Обойти можно, путь же не перекрыт.
— Ты пошурупай, пошурупай сам, — Теплый легонько постучал себя по виску согнутым пальцем. — Эта табличка стоит как чучело на огороде. Не пойдешь ты вперед, начнешь обходить. А мины закопаны именно там, куда ты поперся. Дурят.
— Вариант, — согласился Левченко, ловя себя на том, что пусть неохотно, но где-то начинает немножко уважать если не самого Теплого, то его логику и способ мышления. — По-твоему выходит, вперед нельзя, вправо — смерть, влево — погибель. Прямо сказка какая-то.
— Почему сказка? — удивился Жора.
— Тебе, вижу, бабушка в детстве не читала, — вмешался Вовк. — Есть в народных сказках такие случаи, когда герой — рыцарь, богатырь или другой воин — оказывается между трех дорог. Видит камень. А на камне пишут: налево пойдешь — сам погибнешь, направо — коня потеряешь, а прямо — кто знает, может, и выкрутишься. Если умным будешь.
— Ага, Офицер, это ты у нас такой умный, — процедил Теплый из уже совсем сгустившихся сумерек. — У тебя, значит, бабушка была. Мамка тоже, наверное. Кашкой кормила, с ложки… сучара ты бацильная…
— Э! — встрепенулся Левченко. — Здрасьте! Чего завелись на ровном месте?
— Не на ровном, начальник, не на ровном. Некому было мне сказочки рассказывать. Не было у меня бабушки. Мамки тоже не было. Отца не помню. Убили их всех на улицах в Киеве твоем, зимой восемнадцатого года. Вру, какой мамка была — еще вспомню. Красивая. Батя ей меня заделал — и в тюрьму, еще при царе. Исчез куда-то. Или сам не вернулся, или зарезали где — не знаю. — Теплый понемногу накручивал себя. — Жили мы с мамкой на Подоле. Оставила меня на добрых людей, тогда зима была. Сказала, пойдет свой перстенек, единственное, что от папки осталось на память, поменяет на какую-то жратву. Не вернулась. Потом уже узнал. Хоть и мал был — все понимал: в Киеве пьяные матросы просто так народ стреляли, от злости и для забавы. Женщин, которые красивые. Знаешь, Офицер, что они делали с красивыми женщинами перед тем, как распороть им брюхо?
Жора медленно надвигался на Вовка.
Андрей решительно встал между ними:
— Стоп! Ша! Разошлись! Ты нашел, когда детство вспоминать. — Левченко еще не понимал, готов ли сочувствовать бандиту и предателю, так что развернулся к Игорю: — А ты тоже хорош. Сказки рассказываешь. А нам — слушать. Закрой рот. Ты, Жора, тоже. Дальше говорим только по делу. Тем более, Вовк, он дело говорит.
— Кто? — Вопрос прозвучал наигранно, ведь Игорь прекрасно понимал, о ком говорит Левченко.
— Наш товарищ. — Андрей нарочно подчеркнул последнее слово. — Мы враги. Гражданин Теплов прекрасно это знает. Нет смысла это от него скрывать, так честнее. Но пока мы тут, в лесу, он наш товарищ. Все в одной лодке, сказано же. Надо иногда признавать, что враги тоже говорят правильные вещи.
— Признаю, — смирился Вовк. — В чем он прав?
— Там, дальше, по колее за столбом, мин может и не быть. Зато вполне может быть, что их натыкали вокруг.
— Варианты?
— Мало, — признал Андрей. — При других обстоятельствах еще можно осторожно обследовать все вокруг. Даже вызвать саперов. Сейчас… даже не знаю. Не пойдем же мы трое наобум в разные стороны.
— Не нужно. — Вовк зачем-то старательно потер ладони о штаны. — Я немного знаю саперное дело. На фронте доводилось как ставить мины, так и снимать.
— Предложения?
— Идти путем наименьшего сопротивления, — Игорь кивнул вперед на проложенную колею. — Там или мины есть, или нет.
— Богатый выбор, — оскалился Теплый. — Главное, Офицер, мудрый. Как говорят товарищи командиры, стратегический.
Левченко решил не слушать Жору, хотя соглашался с ним. — Объясни.
— Сложно только на первый взгляд, — произнес Игорь. — Допустим, этот столб для того, чтобы сбить с толку. Чтобы мы или такие, как мы, пошли в обход и попались. Станет ясно, когда проверим, правда ли там заминировано. Если мины стоят, вполне можно попробовать осторожно расчистить проход. Их тут много не натыкали.
— Почему?
— Потому что ставили их, выходит, перед самым отступлением. Вряд ли лагерь или объект, к которому мы направляемся, сворачивали долго и планомерно. Я хоть и сидел уже в то время в тюрьме, знаю: наступали наши стремительно, шли в этом направлении на прорыв. Меня, честно говоря, вообще удивляет, почему тут минное поле.
— То есть?
— Охранять после сворачивания и ликвидации нечего. Только допускаем, что там мог остаться сейф. Раз есть табличка с предупреждением и наверняка могут стоять мины, значит, там действительно что-то осталось. А тот, кто минировал, место охраняет. И имел намерение туда вернуться.
