За человеческим материалом задержки не было. Лагеря для пленных давали богатый выбор. Главное требование — высокий, даже богатырский рост, природная сила и статность. Ослабевших и раненых интенсивно лечили и откармливали, возвращая утраченную форму. А потом каждый попадал к Готу — так прозвали доктора после того, как эксперименты начались.
— Вам людей не жаль было, Нещерет? — сухо прервал его в этом месте Левченко, уже не имея никакого желания называть его, как раньше, Саввичем — слишком доверительно, по-домашнему. — Вы же не любите коммунистов, а чем от них отличаетесь? Дать людям умереть, по-моему, гуманнее.
— А вы хотите умереть, Андрей? — Теперь с ним говорил уже совсем не тот несколько чудаковатый немолодой доктор, даже сходство с актером Черкасовым куда-то пропало, просто он наконец перестал играть роль. — Новая жизнь, жизнь в новой форме, более совершенной, как по мне, всегда лучше, чем внезапная смерть. Вовк, вы, кажется, сидели в лагере. Я вычислил это, когда вы приходили ко мне, потому что за последний год видел узников почти каждый день, узнаю вашего брата по стандартному набору симптомов. Были же, скажите?
— Что с того? — подозрительно спросил Игорь.
— Признайте: за колючей проволокой, лишенный свободы, сидя в голоде, грязи и собственном дерьме, человек все равно выберет лишний день жизни, а не немедленную смерть. Так или нет?
— Я бы не лег к вам под нож. Дайте мне хоть десять жизней.
— Это вы сейчас так говорите. На самом деле вам ничего не предлагали. Но вы бы мне и не подошли. Воином-волком вас не создала природа. Вот Теплый, как я уже говорил, пригодился бы. Так возвращаясь к нашим баранам: не разыгрывайте моралиста, Андрей. Защищать коммунистическую мораль вам не идет.
— Эксперименты вашего Иванова — преступление. Только там хоть люди вызвались сами. Вы пошли дальше — уничтожали пленных.
— Без их разрешения, хотите сказать? Договаривайте, Андрей, договаривайте! И поверьте мне: из десятка пленных, которым я объяснил бы, что требуется, девятеро согласились бы наверняка. Человеческий материал, ничего не поделаешь. Всегда есть процент тех, кому лучше всего пожертвовать собой ради науки.
— Люди попали в плен, потому что воевали. Жертвовали собой ради победы над врагом.
— Значит, все равно готовы приносить себя в жертву! — сделал Нещерет категоричный вывод. — И дайте, наконец, закончить!
Методика предусматривала пересадку человеку желез волка. Оказалось, в распоряжение Гота трудно предоставить волчью стаю. Для первого этапа, как сказал сам Нещерет, для старта, хищников брали в Берлинском зоопарке и специально отлавливали в лесах. Решить проблему можно было со временем, выращивая в специальных клетках волчат. Но задание Нещерету и подобранной для него группе поставили не для того, чтобы долго ждать.
Первые результаты он должен был дать быстро. Немецкие кураторы слушать не желали его объяснений, что железы должны прижиться, а процесс трансформации — начаться постепенно. К тому же двое первых подопытных умерли, потому что чужеродные железы вот так сразу не хотели приживаться. Начиналось воспаление. После этого Нещерета привезли в Ровно, где ожидал знакомый уже офицер СС. И он должен был четко ответить на один вопрос: имеет ли эксперимент реальные перспективы или в тяжелое военное время профессор-чудак обманывает фюрера, играя в бессодержательные псевдонаучные исследования.
Тогда Гот испугался не на шутку, прекрасно понимая, что его ожидает. Но страх придал сил и сообразительности. Нещерет решил ускорить процесс, применив в комплексе все те методики, которые имел намерение внедрять постепенно, экспериментальным путем.
— Я согласился в дальнейшем вживлять подопытным железы диких собак. С ними складывалось лучше, хотя все равно экземпляров не хватало. — Теперь он говорил спокойно, взвешенно, будто пересказывал больному диагноз или преподавал студентам новый учебный материал. — Кроме того, им вводили стероиды — еще профессор Иванов начал исследовать, как можно получить их из семенников шимпанзе. Я же использовал для их основы волчьи и собачьи половые железы. Также мы регулярно накачивали наших воинов гормонами, для общего увеличения массы тела. Но не менее важным было убедить самих подопытных, что они стали волками. Тело человека не превратится на наших глазах в тело волка, даже если подследственный станет на карачки и завоет на луну. Лучше всего, если каждый из них внутренне почувствует себя сильным и безжалостным хищником.
— Я понял наконец, — произнес Левченко. — Вы убивали в людях, здоровых сильных мужчинах, личность как таковую.
— Разве не это лежит в основе каждого из режимов, которые сейчас ведут кровопролитную войну? — Удивление Нещерета было искренним. — Я пожил при Сталине. Пожил при Гитлере. Оба лидера взяли курс на создание нового человека, новой человеческой породы. Мне скоро шестьдесят пять, Андрей. Я застал все эти изменения в достаточно зрелом возрасте. Да еще и чего-то достигнув в жизни. Имею право делать какие угодно выводы. Потому считаю мои эксперименты с изменением человеческой природы хотя бы честными. Это уже потом, как дополнительный метод, применяли искусственное провоцирование психозов.
Левченко перестал удивляться.
— А это для чего?
— В психиатрии так лечат навязчивые идеи. Искусственно вызывается лихорадка, организм начинает трясти. Что-то типа кризиса во время тифа, испанки или чего-то подобного. Когда человек в таком состоянии, ему можно изменить всю психологическую установку. И, придя в себя, выйдя из забытья, такой человек просыпается уже волком.
— Как вы это делали?
— Серные уколы, — произнес Нещерет, продолжая сохранять спокойствие. — Сера в масле, есть такое средство.
Андрея передернуло.
— Теперь ясно, почему они так кричали. Представляю себе дикую боль от серного укола… Нещерет, вы, похоже, знаете ответы на все вопросы. Как вы думаете, почему я вас до сих пор слушаю?
— Потому что вам интересно, — ответил тот просто. — Вы же никогда за всю свою жизнь не слышали и не видели ничего похожего. Человеческое любопытство, Андрей. Вот что в свое время помогло Иванову получить добро на свои эксперименты. К сожалению, пока идет война, удовлетворить это любопытство ни у кого не хватает времени. Чувствую, что незнакомые термины уже утомляют, особенно вашего Теплого. Подробно, поэтапно, по шагам все описано в тех документах, которые в сейфе. Я лично вел каждого, зафиксированы всякие индивидуальные особенности. Лучше поясню, почему вдруг настал крах.
Людей-волков Нещерет на самом деле видел непобедимыми воинами. Силы придавали гормоны и измененная психика. Именно на этот эффект он делал особую ставку. К тому же у некоторых начинали приживаться железы. Которые на выходе, по результатам сделанных прямо тут, в лаборатории, анализов являли собой совсем иной биологический материал, чем раньше. Когда его подопечные еще были людьми и считали себя такими.
Все пошло кверху дном, когда кураторы начали выпускать подопытных за пределы лагеря.
