Глава 1
СВОЙ ИЛИ ЧУЖОЙ?
— Что с твоей рукой?
Я покосился на Томаса Велдона. Правая половина его лица укрыта капюшоном, а око безумного Неакра — черной повязкой. Монах буравил меня взором левого глаза. Будто насквозь собирается проткнуть! То в душу заглядывает, то на руку смотрит.
Проклятье! Без него тошно! Я мысленно выругался. Правая моя рука держала левую за запястье, словно баюкая. Я медленно сжимал и разжимал пальцы. Пальцы с черными и по-звериному острыми когтями. Как у нежити. Моя…
— Кровь и песок!
Возглас вырвался помимо воли. Моя ли это рука! Как у человека: ладонь, пальцы, только вместо ногтей — когти, а кожа — от запястья и дальше вниз — нелюдская… Змеиная… Чешуйчатая, сухая, серо-зеленая. Проклятый пепел!
— Это цена.
Я вздрогнул. Голос дьявола… Николас Гард помнил все. Я прекрасно осознавал, что и когда произошло. Помнил сделку с Люцифером. Я стал ключом сатаны к Орнору. Именно я призвал его в наш мир, а вместе с ним и четырех всадников апокалипсиса. Предвестников конца времен!
Но пока мир не изменился, уж точно во внешнем проявлении, а Люцифер минуту назад просто сидел на пне и грел над бездымным костерком руки. Сейчас он появился пред взором. Обошел, держась от меня и Велдона в нескольких футах, и изучающее разглядывал обоих.
Инквизитор сжался под взглядом Люцифера, еще больше натянув капюшон монашеской рясы на обезображенный черной магией лик. Бьюсь об заклад, Велдон зашептал про себя молитвы против нечистой силы, а если спросить его о чем-нибудь, то зашипит, как огромный взъерошенный кот.
Дьявол усмехнулся. Со стороны казалось, что церковник забавляет его, и враг рода человеческого не прочь удостоить вниманием этого грешника. Чтоб поиздеваться над простым смертным.
— Молись, святой отец, — произнес сатана, достав из-под одежд нательное Распятие, и с издевательским выражением на лице поцеловал маленький крестик. — Он непременно снизойдет в милости Своей!
Томас Велдон все-таки зашипел.
— Ты! — Монах выставил в сторону сатаны дрожащий указательный палец. — Ты!
— Я. — Люцифер развел руки и негромко рассмеялся. — Я — это я! А кто ты, монах? Еще святой отец или уже чернокнижник Неакр? А может, чернокнижником обрел себя Томас Велдон? Инквизитор из славного города Бранда?
Церковник смотрел на дьявола исподлобья, согнувшись чуть ли не пополам. Дернув рукой, словно укрывшись невидимым плащом, он вдруг отошел. Я бы проводил его изумленным взглядом — Томас Велдон столь быстро отступил! — да по-прежнему не мог отвести глаза дольше чем на пару ударов сердца от жуткой пятерни, в которую превратилась моя правая рука.
И сердце сильно стучит в груди. Оно снова бьется, хоть я сегодня умер. Умер, чтобы вернуться к жизни.
— Это плата. — Люцифер опять заговорил со мной, как будто не отвлекался вовсе на инквизитора. — Не забыл уговор? А, Николас?
Я кивнул. Молча. Потребовалось усилие, чтобы оторвать взгляд от левой руки, но правой продолжал держаться за запястье и все так же сжимал и разжимал пальцы изувеченной руки. Будто проверял, будто не верил, что эта конечность чудовища теперь моя плоть.
Тонкие губы сатаны скривились в усмешке. Люди говорят и пишут, что все они разные, а, в сущности, каждый такой же, как другие. Но иногда люди удивляют, хотя скорей дают повод для насмешки.
— Ты ж помнишь, Гард!
Я помнил слова сатаны, когда стоял на лестнице из темного гранита, уходящей в бесконечную высь. Под ней была бурлящая раскаленная лава, а вокруг — серый и пустой предел. Видел это сейчас, как если бы вернулся в прошлое, и слышал Люцифера:
— Ты получишь бессмертие, но не твоя плоть. Тебе нужны будут еда, питье и крыша над головой, ты будешь чувствовать боль и при этом будешь почти неуязвим! Тебя можно будет убить! Но я воскрешу тебя! Снова и снова, сколько бы ты ни умирал. Только с каждой новой жизнью твой облик все меньше будет походить на человеческий.
Я закрыл глаза, и видение исчезло.
Предо мной стоял смертный. В приличном кафтане, какие любят успешные купцы, поверх неброской темной одежды; на ногах сапоги из мягкой кожи. Чуть тронутые серебром, коротко стриженные темно-русые волосы, черные глаза, ястребиный хищный нос и тонкие губы. А в глазах — вечная насмешка над людьми.
Тот, кого я видел перед собой, вытряхнул остатки табака из курительной трубки и спрятал ее в кармане кафтана. Простое, житейское действие. Как будто обычный человек. Но это был враг рода людского, а я призвал его и отдал свою бессмертную душу.
Я, Николас Гард, его слуга и одновременно ключ к нашему миру.
— Лови!
Возглас Люцифера вывел из оцепенения. Какое-то быстрое движение, и я поймал обломанный сук. Левая змеиная рука поймала… Пальцы с черными когтями сжали толстую почерневшую и твердую, как сталь, ветвь старого дерева. Длиной в две ладони.
— Сожми крепче! — велел вкрадчивый голос сатаны. — Сильней! Раздави!
Моя серо-зеленая рука подчинилась. Она раздавила крепкий сук в труху, как изгнившую деревяшку. Чудовищная сила! Кровь и песок!
— Ну и рожа у тебя, Гард, — развеселился дьявол. — Будь проще.
Смеху сатаны вторил второй, женский. Я совсем забыл о ней! Обернувшись, увидел богато одетую даму в искусно сшитом полушубке из лисьего меха. Распахнутом, несмотря на зимнюю пору, снег и легкий мороз. Корсет бордового платья с узорами из серебряных нитей высоко подпирал соблазнительную грудь.
Женщина была красива. Длинные подвернутые ресницы и карие глаза. Красная помада на чувственных губах под стать длинным огненно-рыжим волосам. Их уложили так, чтобы полностью открывали шею, а сверху свили пару рожек, направленных в противоположные стороны. Две пряди то ли выбились из прически, то ли с умыслом были оставлены, чтоб обрамлять улыбающийся лик.
— Позволь представить тебе Ирменгрет, — произнес Люцифер.
Дама опустила взор и склонилась в придворном реверансе. На вид ей чуть за тридцать. В самом расцвете женственных чар — уже не девица, но до увядания целая вечность.
— Для своих можно просто Ирма, — добавил дьявол.
— А я? Свой или чужой? — Мой голос прозвучал хрипло.
Как же хотелось услышать, что я им чужой…
— Ты свой, Николас.
Я свой… Кровь и песок!
Ирменгрет обошла меня, искоса поглядывая. Затем остановилась рядом с сатаной, посмотрев на него с собачьей преданностью.
