Губы монаха скривились от боли, а в левом оке появились осмысленность и злость.
— Гард!
— Вставай, Велдон! Некогда объяснять! Времени мало!
Времени почти нет, потому что я чувствовал, что слабость накатит на меня гораздо быстрей, чем истеку кровью; еще немного, и снова начнет шатать.
Хвала Харузу! Взор Велдона вдруг прояснился. Монах понял, что происходит, ему не понадобилось ничего объяснять.
— Теперь к Брану! — Я помог подняться инквизитору.
— И они тоже? — хрипло воскликнул монах. — Они тоже отдают душу?
— Значит, душа у них есть! Быстрей, Велдон!
Мы вместе заковыляли к предвестнику! Проклятье! Отца Томаса шатает, как пьяного матроса!
— Скорей же! — Я сел на колени перед Войной. — Держи ему руку! Так.
Острие ножа разрезало ладонь предвестника. В его горле раздались хрипы. Бран задергался и открыл глаза, зашедшись в кашле. Но его взор был осмысленный.
— Надо уходить! — Я вскочил, помогая подняться монаху, и затем потянул за порезанную руку Брана, намеренно причиняя тому боль. Дабы еще лучше мозги прояснить!
— Чтоб тебя! Николас! — выругался Война, но он тоже уже на ногах. — Ты ж видел, что делаешь! Больно, черт тебя побери!
Войну качнуло. Он чуть не упал и посмотрел изумленно на меня, а потом попытался оглядеть себя, и снова колени Брана едва не подкосились. Кровь и песок! Велдону уже хуже — взор плывет, скоро рухнет на траву и уже не поднимется. Я ударил его по щеке. Монах схватился за лицо, но смолчал. Понял, что был на грани беспамятства.
Дурманящая злая сила эльфийской рощи воздействовала на предвестника и инквизитора гораздо сильней, чем на меня.
— Я не могу, — пробормотал монах. — Не могу даже идти!
— Не закрывай глаза! — Схватив инквизитора за плечи, я встряхнул его.
Снова помогло! Взор Велдона стал прежним. Что Война? Предвестник выглядел даже лучше, чем мгновения назад. Бран с мрачной физиономией сжимал порезанную руку, выдавливая кровь и отрезвляющую боль.
— Сон про деревья вовсе не сон, — произнес он.
— К дьяволу разговоры! — Я толкнул инквизитора к Войне. — Уводи его из рощи! Убирайтесь отсюда! А я к Ирме.
Я кинулся к вампирше и тоже опустился перед ней на колени. Ирменгрет лежала, закрыв глаза, лицом на траве. Перевернув ее на спину, взял левую ладонь и сделал осторожный разрез. Не подумал бы, что в нынешнем состоянии, когда боролся с туманом в собственной голове, еще смогу чему-нибудь удивляться, но меня поразило, что из пореза выступила и потекла кровь.
— Проклятый пепел!
Вампир вдруг зашипела и выдернула из моей руки ладонь. Покатилась по траве и по-звериному вскочила на четвереньки. Она скалила длинные клыки, черты красивого лица заострились и не казались теперь привлекательными, а вместо человеческих карих зрачков — желтые хищного зверя.
— Ирменгрет! — Я попытался докричаться до человеческого внутри вампира.
Не успел! Обезумевшая вампирша бросилась на меня. Прыгнула, сбила с ног, повалив на спину. Рычала, как настоящий зверь, обнажив клыки, и тянулась к моей правой руке, с которой стекала кровь.
Я схватил ее за шею левой рукой со змеиной кожей, удерживая на месте. Лицо нежити всего в нескольких дюймах от моего. С оскаленного рта падала слюна, вампирша рычала и скалила клыки. Она не смотрела ни на что, кроме крови на другой моей руке, которую я оттянул назад. Сжимая в ней охотничий нож! Одно движение, и он вонзится в глаз зверя в облике Ирменгрет.
— Ирма!
Я ударил ногами, отбросив вампира на несколько шагов, и, вскочив, выставил вперед нож.
— Николас?
Ирменгрет тоже поднялась. Посмотрела на меня исподлобья и чуть улыбнулась. У нее карие глаза! Звериные желтые исчезли, когтей и клыков тоже нет. Она прежняя. Я выругался, стараясь придать себе мрачный вид, но на деле чувствовал лишь облегчение. Засунул нож за пояс и вдруг подумал, что не хотел причинять вампиру вред.
Кровь и песок! Не хочу вредить нечисти! Отродью сатаны!
— Я заснула. — Ирма оглянулась.
— Не только заснула.
— Ты прав. Заснула и виновата. Где остальные?
— Нужно уходить отсюда.
Напряжение оставляло меня. Чуть ли не кожей ощущаю, как оно стекает. Будто вода после того, как окунулся в нее целиком. Но вместо напряжения приходит дурман.
— Как-то странно…
— Быстрей! — Я подскочил к Ирме, хватаясь за ее раненую ладонь своей такой же.
— Нет! — Вампир вырвала свою руку, будто обожглась. — Ты…
Она затряслась всем телом, но почти сразу вернула самообладание и подняла взор, оторвав его от созерцания моей крови. По нынешним меркам, порез не затягивается чересчур долго.
— Не прикасайся ко мне, когда ранен, — закрыв глаза, прошептала Ирма. — Никогда!
Мои веки тоже становятся тяжелее, но я-то знаю, чем опасна эта роща.
— Скорей! Уходим отсюда!
— Веди, — негромко произнесла Ирма. — Следую за тобой.
Я вывел ее и себя. Последние футы до границы меж летом и зимой прошли в полусне. Я тащил за собой Ирму, которая ступала по траве, уронив голову на грудь. Рыжие волосы растрепались, и не видно лица, однако она тоже боролась с туманом внутри себя и делала новые и новые шаги.
Дважды я встряхивал головой, чтобы прогнать наваждение, так как снова видел новые деревца подле древнего дуба. Два деревца, ибо Бран и Велдон уже выбрались из проклятого места. Вон они! В десятке шагов от зеленой и столь обманчивой, смертельно опасной рощи. Кричат и машут руками, но я не мог разобрать ни слова из-за поднявшегося в голове шума. Я словно в бурном потоке воды, который гасит все прочие звуки.
До снега осталось три шага. Два… Как же трудно сделать последний! Один.
— Давай!
Монах и предвестник побежали навстречу. Велдон подскочил к Ирме, а Бран дернул за плащ, и мы вместе завалились на землю. Я упал лицом в снег. Холодно! Это же здорово! Муть во мне исчезла! Я часто заморгал, собирая ресницами белые комочки. Раскрыл рот, жадно глотая снег.
Я рассмеялся и получил болезненный тычок в плечо.
— Хватит! — Предвестник тоже смеялся. — На нас как на придурков глядят.
Перевернувшись на спину, увидел мрачного, как дождевая туча, инквизитора и такую же Ирму. Велдон и вампир тоже упали, очутившись на снегу, но поднялись сразу. Они едва не обнялись, когда отец Томас подхватил Ирму на границе лета и зимы, а потом до них дошло, как непростительно близко они друг от друга. Монах и исчадие тьмы! Высший вампир и проклятый святоша! А еще рядом ржут как кони два идиота.
— Полно вам! — Я сел. — Мы выбрались! Мы живы!
