Я лежал в полной темноте. В нашей каюте с глухими стенками неоткуда взяться свету, если дверь заперта, а фонаря нет. Темно, но почему-то уверен, что сейчас позднее утро или полдень. Давно так не спал. Чтоб всласть, чтоб никто не будил, да почти в настоящей постели и в тишине. Рядом нет даже чужого дыхания. Я один? Остальные уже поднялись?
— Бран! Велдон!
Никто не ответил. Нащупав сапоги, натянул их на ноги. Пристегнул к ремню на поясе саблю и выбрался из нашей необыкновенно роскошной каюты. В коридоре, куда выходили двери еще трех других кают, было светло. В задней части юта, кормовой надстройки, в двухстворчатое оконце падал солнечный свет.
За дверью напротив слышны голоса. Осклабившись, я выругался про себя. Голос Даон ди Регель, она там, за хлипкой дверью, что легко вышибается даже запертая на замок. Схватившись за саблю, я сделал шаг к каюте маркизы, чтобы…
Чтобы что? Расправиться с сиятельной прямо здесь? Нет! Я покачал головой. Неразумно! Надо обождать, доплыть до Ревентоля и к тому времени уже знать, как поступить.
— Убью… — Я с ненавистью посмотрел на дверь каюты.
Покончу с маркизой, но оружие марать об нее не стану. Стянув перчатку с левой руки, сжал в кулак покрытые змеиными чешуйками пальцы с черными звериными когтями. Задушу ее или сломаю шею вот этой самой рукой!
Неожиданно дверь в каюту открылась, выпустив служанку, которая несла ночной горшок. Заморгав, она испуганно посмотрела на меня.
— Сударь, простите, — пролепетала девица, опустив взор.
— Иди. Я ничего не видел.
— Спасибо.
Девушка выпорхнула из юта. Наверное, ни жива ни мертва. Нет, она не заметила руку чудовища, я успел спрятать ее за спину. Служанка поймала мой взгляд. Я увидел ночной горшок ее госпожи, а это почти преступление, в котором обвинят девушку. Вздор, но благородные не любят, когда кто-то равный им видит их ночные горшки. Мы тоже господа, раз поселились не на нижней палубе, а в каюте.
Только каюта маркизы ничуть не походила на нашу конуру на троих. У Даон ди Регель она просторная, с двумя такими же оконцами, как в коридоре. Я заметил большую кровать, комод и шкаф. Саму маркизу тоже увидел. Она сидела спиной к двери в накинутом халате перед зеркалом на трельяже. Еще одна служанка расчесывала маркизе волосы.
Надев на руку перчатку, я усмехнулся. Маркиза, скорей всего, тоже заметила меня, а раз так, то девушке с ночным горшком обязательно попадет. Назвал бы ее беднягой, не будь и она приспешницей Низверженного.
Я успокоился, ненависть внутри меня остыла. Увидев маркизу, почувствовал, что остываю. Словно убедился, что сиятельная, которую намеревался прикончить, не исчезла с корабля и, значит, ее время придет.
— Живи пока, — чуть слышно пробормотал я.
Нет, остыл не окончательно. Да черт с ней, с сиятельной! Тихо выругавшись, я покинул ют. Грудь наполнилась чистым свежим воздухом. Я закрыл глаза, делая глубокие вдохи. Свежесть сырого воздуха пьянила. Вокруг десятки приспешников Низверженного, но я ощущал себя свободным, оставленным наедине с собственной судьбой.
Обманчивое впечатление, но какое же оно приятное!
Нет ни погони, ни чудовищ. Никто не пытается убить или растерзать меня. Магия высшего вампира даровала покой, который продлится, пока не сойдем на берег. Надо пойти сказать, что ли, спасибо Ирменгрет, но не прямо сейчас.
Я открыл глаза. Флейт шел по широким водам Тарты. До берега справа и слева по несколько больших лиг, и кажется, что мы в открытом море. Видно оба берега, но все одно чувствуешь себя посреди морских волн, а не на реке.
Тихо на корабле, только скрипят над головой снасти. Ветер наполняет паруса, и «Благословенная на волнах» идет на восток. В небе чайки. На верхней палубе копошатся два матроса, еще несколько на мачтах — возятся с такелажем. Кто-то перекрикивается. На носу замерла фигура инквизитора. Стоит, смотрит вперед.
Туда, где белеют паруса двух кораблей. Далеко до них, и не разобрать, что за суда. А что выше по течению? Подойдя к фальшборту, я заглянул за ют. Позади русло реки выворачивало с севера, тоже на приличном расстоянии от нашего флейта, и там тоже парус.
— Мы думали, что на Тарте больше нет кораблей, — произнес Томас Велдон. Он направился ко мне, когда заметил, что я показался на палубе. Монах был в привычном капюшоне, скрывавшем изуродованную черной магией половину лица.
— Кто «мы»?
— Мы все, — молвил инквизитор. — Все, кто не служит Низверженному. Как же такое удалось сохранить в тайне?
Я поведал об огромном лагере под Черным городом. Качая головой, словно не веря мне, монах слушал и о самом городе приспешников Возвратившегося бога. Только Велдон сам видел его стены и понимал, что они возведены отнюдь не вокруг замка, из которого удалось вытащить его, Лилит и Алису.
Продолжив, я рассказал про сохранившееся царство эльфов, где мы должны были укрыться после Черного замка. Но стрела Крика остановила меня, я умер, а Томас Велдон узрел, как Лилит и Алиса вновь покорились силе Низверженного. Вместе с ним и его присными дочь монаха и моя любовь вернулись в полуразрушенный Черный замок внутри Черного города, о которых не подозревают в остальном Орноре. Кроме тех, кто предался Возвратившемуся богу. Тех, чья служба и само существование логова Низверженного держатся втайне.
— В тайне? — задумчиво произнес инквизитор. — Да, в тайне. Восточное море, куда впадает Тарта, под крепким контролем Герии.
— Потому что после исчезновения эльфийских лесов и разрушения торговли с перворожденными оно никому не нужно. Нет больше морских маршрутов к северо-востоку от Герии.
— Все так, — сказал монах. — Дальше только берега Долгого хребта, совершенно непригодные для проживания, а выше к северу начинается Запустение.
— Еще севернее никому не нужная Тарта.
— Ты забыл про Скалистые острова, — добавил Велдон, — к востоку от материка. Они тоже пустые и безжизненные.
— С этим утверждением я бы не торопился. После всех открытий чудных.
— Язвишь? — Велдон вздохнул. — Но ты прав. Кто бы мог подумать, что Запустение отнюдь не мертво, что в его сердце рождается новая страшная сила…
— Для которой по Тарте идут и идут корабли.
Во взоре инквизитора появился огонь. Он обернулся, чтобы увидеть два корабля на встречном курсе.
— В Герии кто-то прикрывает возрожденный путь к Тарте. Кто-то очень могущественный при королевском дворе. Боюсь, что Герия пала в длань Низверженного.
— Целое королевство? Трудно поверить.
— Но как тогда объяснить, что никто не ведает, где в конечном итоге швартуются суда, идущие на восток?
— Можно объяснить, — я почесал подборок, — если идти к Тарте, огибая Скалистые острова.
— Ты глупец, Гард. — Монах был снова прежним, он не церемонился с чужими чувствами и самомнением. — Там тоже ходят военные корабли герийцев. Намного меньше, чем в Восточном море, но прорву кораблей к приспешникам Низверженного все одно приметят рано или поздно.
