— Память возвращается к тебе по мере надобности, — произнес Велдон.
— Именно! — воскликнул Бран. — А пока я тот, кого вы знаете. Еще и какой-то предвестник конца чего-то!.. Только скажу как на духу: это предназначение для меня пустой звук.
— Сатана сказал, что станешь собой после смерти, — произнес я.
Бран нахмурился, потом состроил кривую рожу и сплюнул.
— Умирать не собираюсь, — сказал он. — Мне и так хорошо, а что будет после смерти — тогда и поглядим.
Бран протянул мне руку. Я ответил тем же. Крепкое же у него рукопожатие! Затем Война протянул руку Велдону. На мгновение монах засомневался, однако не стал отказывать. Пожав Брану руку, инквизитор словно скинул с себя незримую тяжесть. Кровь и песок! У него точно плечи расправились.
— Я с вами, — ухмыльнулся Бран, — до самого конца. Ничто другое меня не держит и не тянет, а к вам уже привык!
Бран вновь хлопнул меня по плечу, а после досталось Велдону. Лапа у Войны тяжелая.
— Поведай ему, — произнес монах, — обо всем, что сказал сатана, и про наши помыслы тоже. Он должен знать.
— Ты прав, святой отец, — согласился я и вдруг с опаской покосился на Войну.
Бран заметил мой взгляд, ухмылочка сползла с его лица. Рассказывать ему все?
— Без утайки, Николас. — Велдон словно прочел мои мысли.
— Хорошо, — сказал я и, вздохнув, посмотрел на насторожившегося предвестника. — Начнем с того, что мы оба думали убить тебя.
Глава 27
МЕРТВЕЦ
— Да уж. — На щеке Брана проступил круглый желвак. Предвестник покраснел, схватился за фальшборт и недобро косился то на меня, то на Томаса Велдона, — но спасибо, что рассказали.
— Ты не обычный человек, — молвил инквизитор, — с тобой все иначе.
Монах сумрачно взглянул на Войну и дернул за капюшон рясы, чтобы натянуть его глубже. Велдон оставил нас, направившись к мертвой голове, насаженной на древко копья. Я настороженно смотрел на предвестника. Вполне возможно, что он кинется на меня и монаха, однако Бран держал себя в руках.
— Вижу, что хочешь сказать что-то еще, — произнес он. — Но не нужно извинений и прочей шелухи. Не люблю это.
— Ты все же прости. — Я протянул Брану руку. — Велдон… Ты не знал его прежде. Он инквизитор, а в прошлом сжигали на кострах даже по пустым наветам.
— Ради Спасения и Прощения да для общего блага, — процедил сквозь зубы Война и сплюнул за борт. Он повторил то, что было сказано инквизитором трижды за короткий и непростой разговор.
— А я должен был остановить дьявола. Иного способа не придумал. — Я все еще держал перед собой протянутую Брану руку. Война смерил меня тяжелым взглядом и пожал ее. После всех потерь двух последних месяцев да пережитого за это время странно было чувствовать, как упал камень с души.
— Все же предупреждайте в следующий раз, — хмыкнул Бран, — когда прикончить соберетесь.
— Больше не собираемся, — я улыбался, — твоя жизнь отныне гарантирует, что конец времен оттягивается.
Я мысленно выругался. Конец времен! Проклятый пепел! Никогда бы не слышать о последних днях Орнора. Я привел дьявола в наш мир, а после призвал всадников апокалипсиса. Но неужели Орнору предначертано погибнуть столь скоро? Как остановить гибель мира?
— Что-то ты помрачнел, — заметил Бран.
— Так, о мелочах подумалось, — соврал я.
Предвестник кивнул на Велдона, который вновь замер перед мертвой головой на деревянном шесте.
— Что он силится разглядеть в ней? — Бран добавил несколько крепких слов.
Я пожал плечами.
— К черту и его, и эту башку. Лишь бы с Ирмой снова не сцепился, — сказал я, глядя на Велдона. Сложив на груди руки, инквизитор обошел мертвую голову. Сначала справа налево, потом наоборот. На кой она сдалась монаху?
— Сцепиться? — воскликнул Бран. — Они могут. Порой ведут себя, как кошка с собакой, но не на сей раз.
Предвестник подмигнул мне. Ирменгрет скрылась в опустевшем юте, откуда изгнали всех огсбургцев до последнего, даже слуг. Вампирша ушла с верхней палубы не одна — вместе с Рене Зиллем, который вызывал у меня одновременно отвращение и ревность. Ирма взяла с собой новую игрушку. Кровь и песок! Я злился на нее, но ведь не должен! Потому что все мои помыслы — об Алисе! Потому что мне наплевать, как и с кем играет Ирменгрет! Но так ли это?..
— Ревнуешь?
Бран многозначительно покосился на бракемарт в ножнах на моем поясе. Я рассказал ему и Велдону про Ирму и случившееся в купели. Чтоб объяснить, зачем к нам явился дьявол и отчего он был разгневан. Взгляд Войны намекал на радикальное решение вопроса с доктором.
— Нет, — отрезал я. — Пусть делает с ним что хочет.
— И то верно, — произнес Бран. — А что собирается учинить монах?
Томас Велдон перестал кружить вокруг мертвой головы. Сорвал с себя капюшон и вскинул к небу руки. Проклятье! Он обратился к магии! Что на него нашло? Инквизитор выкрикнул нечто непонятное, и в тот же миг мертвую голову охватило пламя. Шумный, ревущий огонь мгновенно объял умершую плоть.
Имперцы, которые видели Велдона, замерли, не ведая, что ожидать от монаха в инквизиторской рясе — он не проявил себя во время боя. Клубящуюся тьму, что не пускала в кормовую надстройку погибшего флейта, с ним не связывали. Монаха тоже опасались, как и всех нас, но страх перед ним не шел ни в какое сравнение с ужасом, что вызывала у моряков Ирма.
Вот и она! Вампирша выскочила на палубу. Растрепанные рыжие волосы ничуть не смущали Ирменгрет. Она была разъярена! Воззрилась на инквизитора и сгорающую в ярком оранжевом огне мертвую голову.
— Сейчас начнется… — пробормотал Бран.
Однако вампирша не спешила вмешиваться. Как будто даже уняла свою ярость. Стоит на месте, сложив на груди руки, и наблюдает за Томасом Велдоном. Инквизитор вновь пользовал черную магию, которая все глубже тянула его душу в пропасть греховного падения. Что же затеял проклятый святоша на этот раз?
— Гляди-ка. — Предвестник присвистнул и кивнул на монаха.
Вокруг Велдона кружила тьма. Он оказался внутри рукава из медленно вращающейся мглы, что с каждым ударом сердца становилась все плотнее. Я начал считать про себя. Не знаю, зачем я это делал, но продолжал отсчет после каждого удара сердца. Когда дошел до четырнадцати, кружащаяся тьма вокруг монаха разлетелась в клочья. Как будто взорвалась изнутри.
По галеону пронесся шепот. Злые голоса невидимых людей шептали что-то неразборчивое. На корабле попытались вслушаться и понять, что звучит в воздухе — каждого тянуло разобраться. Я встрепенулся и негромко выругался, когда осознал, что тоже поддался этому желанию, как и прочие на галеоне.
Шепот стих, а вместе с ним погасла мертвая голова. Она обуглилась, превратившись в черную головешку, в которой и не угадать ничего прежнего, ведь даже кости горели. Однако древко копья, на которое она была насажена, ничуть не пострадало. По крайней мере отсюда копье выглядело совершенно нетронутым.
