– Это мы еще поглядим, Лисий хвост. Возможно, я и тебя переживу.
Пелл увидел, как глаза сойки вспыхнули:
– Считаешь себя настолько важной? Борг мертв, и я с радостью отпущу тебе затрещину.
– Бить старую женщину приятно и безопасно, – одобрительно кивнула Нэ. – Но ты уверена, что оплеуха сделает меня более покладистой? Вира нет. Он ушел, и давно. Хотите, переройте весь Пубир и, если найдете, верните мне его обратно.
– Этого человека нет в городе, – вновь произнес Сегу из-под низко надвинутого на лицо капюшона. – Его придется найти. Вытряси из нее, в какую дыру он спрятался.
Сойка вытащила из кармана штанов кожаные перчатки, натянула на руки, сказав:
– Утешь мое любопытство. Почему Лавиани могла угрожать Боргу, а мы – нет? Я думаю об этом уже несколько лет.
– Да ответ прост на самом деле, – улыбнулась Нэ, внимательно глядя на Сегу. – Главу, его семью, Золотых и их семьи сойкам трогать нельзя. Таков был древний договор между первым таувином и Ночным Кланом. Художники, что пачкают вашу кожу, вносят это в татуировку, и вы… просто не можете ничего сделать.
– Но Лавиани смогла!
– Так я не рисовала ей тех славных бабочек. Это сделал ее учитель, мой бывший ученик, в котором я когда-то сильно ошиблась. Как видно, мальчик посчитал это не важным. Или не нужным. Или… забавным. – Она, хмурясь, задумалась на несколько мгновений и кивнула каким-то своим мыслям. – Да. Итог получился очень смешным. Все стали бегать, прятаться, вопить и… вот мы здесь. Разговариваем друг с другом. Ты правда решила меня бить?
Шарлотта ухмыльнулась:
– Не то чтобы я этого не хотела. Врать не стану. Но немного опасаюсь, что перестараюсь, если увлекусь. Кости у тебя хрупкие, того и гляди помрешь. Так что легко откажусь от подобного. Просто скажи, где мальчишка.
– Могу я подумать? Хм… пожалуй, ничего тебе не скажу. Мне не нравишься ни ты, ни твой вонючий спутник. Убирайтесь, пока целы!
Шарлотта, потеряв терпение, кинулась к креслу, и ее руки сомкнулись на горле старухи.
– Думаешь, я здесь шутки шучу?! Упрямая дура!
Нэ хотела что-то сказать, но лишь сдавленно просипела, даже не став бороться. Только смотрела в лицо напавшей на нее, быстро синея.
– Хватит! – Пятнистый, будь у него время, сам бы удивился своему поступку. – Хватит! Слышишь?!
Сойка зло обернулась в его сторону, в ее глазах вспыхнуло нечто такое, что заставило Пелла не хватать женщину за плечо. И, осторожно подбирая слова, он сказал:
– Ты убьешь ее, а Шрев вряд ли этого хочет. И подумай, что будет, если она умрет? Ее ценят в этих кварталах. Ты уверена, что сможешь покинуть их, если все жители выйдут на улицы?
– Они не осмелятся!
– Это Пубир. Они осмелятся. Нэ заботится о них десятки лет, и такое без причины не спустят даже Ночному Клану.
Сойка выругалась, разжала пальцы, и Нэ с сипением втянула в себя воздух, а затем расплакалась, закрыв лицо большими ладонями.
– Еще раз осмелишься мне помешать… – Шарлотта шагнула к Пятнистому и внезапно остановилась, как и громила поняв, что старуха отнюдь не плачет, а смеется.
Все так же скрывая лицо в ладонях, глядя на них через раздвинутые пальцы, она тряслась от хохота, и Пелл решил, что старая бабка окончательно тронулась умом.
– Ох, – сказала она, качая головой и утирая слезящиеся глаза. – Где же я так ошиблась? Вроде все было в моей власти, надо лишь найти правильных людей, но… вокруг были одни выродки. Урод за уродом… вы только искажали дар. Делали его хуже, с каждым поколением забираясь все дальше во мрак. Вы все одинаковые. Ущербные. Больные. Без капли света в сердцах. И вот закономерный итог: жалкая старуха осталась перед разбитым корытом. Восстановить былое не вышло. Подумать только, до чего я докатилась.
Она одним движением, слишком быстрым для ее возраста, поднялась с кресла, сразу же став выше всех в комнате.
– Сидела бы ты… – посоветовал ей Клот, с угрозой сжав кулаки.
Но она не обратила на него ровным счетом никакого внимания, смотря на Шарлотту.
– Худшее, что ты могла придумать, прийти в мой дом с этим. – Сухой палец, точно копье, ткнул в сторону Сегу. – С каких пор сойки на побегушках у шауттов?
Пятнистый не поверил, но все равно уставился на невозмутимого помощника Шрева.
– Где мальчишка, старая дура? – негромко спросил тот, даже не пошевельнувшись. – Где то, что ты отдала ему? Ясно… Женщина, выбей из упрямицы дух. Она бесполезна для нас.
Шарлотта вновь шагнула к старухе, и бледные губы Нэ с презрением скривились:
– Глупцы никогда не могут остановиться вовремя.
Она потянула завязку, мешковатый балахон соскользнул с нее, обнажая, и Пелл остался с разинутым ртом. Он даже не обратил внимания на наготу хозяйки башни, но смотрел во все глаза. Нэ оказалась пятнистой, словно какая-то лань из алагорских степей, и глазам всех присутствующих потребовалась пара секунд, чтобы понять, что странные пятна, покрывающие ее тело, исключая голову, шею и кисти рук – это татуировка.
Птица. Светло-коричневая, даже рыжая, с бледно-голубыми перьями на крыльях. Изображений было так много и находились они столь близко друг к другу, что сливались в одну сплошную картинку, расплывались, казались живыми, и одна из пташек, встретившись с Пятнистым взглядом, игриво подмигнула ему.
– Шестеро меня забери! – охнул он потрясенно. – Да это же…
Клот опомнился первым, и его арбалет громко щелкнул. Короткий болт с широким наконечником с противным звуком вошел старухе под левое нижнее ребро. Этот удар должен был отбросить ее назад, но Нэ лишь вздрогнула, хладнокровно выдернула из себя стрелу, в раздражении отшвырнула в сторону и… что-то сделала.
Серо-золотое знамя, точно живое, сорвалось со стены, упало на напарника Пятнистого, оплело его, спеленав по рукам и ногам. Пелл хотел броситься на помощь и застыл, увидев на ткани барана и вспомнив недавний разговор в Персте. Спустя миг стяг вспыхнул, и ревущее пламя лизнуло высокий потолок, заглушив надсадный человеческий вой.
Клот побежал не разбирая дороги, едва не сбил в последний момент отскочившую Шарлотту и огненным шаром вывалился в распахнутое окно, полетев вниз, навстречу далекой земле.
Но не это испугало Пятнистого, а то, что пламя было ярко-синего цвета.
Сойка что-то сделала, взвыл горячий ветер, ее силуэт размазался, и вокруг Нэ полыхнуло бледно-серым. Старуха шевельнула рукой, словно отмахивалась от мухи, впечатав Шарлотту в шкаф.
Та проломила доски, рухнула, снося полки, и все содержимое огромного дубового хранилища обрушилось на нее водопадом барахла, пыли, порошка, книг и каких-то искрящихся минералов.
Пелл больше не смотрел. Он не желал здесь оставаться, а уж тем более сражаться с тем, чего не понимал и что его пугало. Сегу, как самый умный, уже исчез, не став помогать своей напарнице.
