– И все же я с тобой не согласен.
– Ну разумеется. Я не забыла о наивных дураках, которые теперь в числе моих друзей. Ты да девочка из Нимада. Вы наслушались сказок и верите в лучшие помыслы человечества. Исправить вас уже невозможно, и мне придется смириться и лишь спасать от глупых поступков. Пока вы не умрете, разумеется.
Он негромко рассмеялся.
– Думаю, ты обманываешь даже себя. Ты не настолько плоха, какой хочешь казаться.
– И я это знаю, – желчно ответила ему Лавиани. – Но стараюсь сражаться со своими слабостями. Слабость в нашем мире губительна. Кстати, хотела спросить у тебя. Ты упоминал, что встретил в Шой-ри-Тэйране шауттов.
– Да.
– Разве эйв не говорил, что ходу в этот город демонам нет?
– Возможно, все изменилось после того, как Шерон применила там свою силу. А может, после того, как он умер. У меня нет ответа.
– Хм… Я к тому, что с той поры, как ты проснулся, нас давно уже не было, а шаутты все же пришли. Они искали нас? Ждали тебя?
– Я не рискнул спросить.
– Понятное дело. Как они выглядели?
Тэо потемнел лицом:
– Женщина. Убитая твоим метательным ножом. И мальчик с плота, которого мы отпустили.
Лавиани хотел сплюнуть, но лишь буркнула:
– Проклятый город эйвов! Там не гниют покойники. Пока мы ждали тебя, я отволокла тела подальше, и ни одно из них за все недели, что мы там торчали, даже не завоняло. Свеженькие, точно их только что отправили на ту сторону. Надо было мне порубить их на кусочки, пока была такая возможность. Особенно Сегу.
– А тот, кого я убил? – Тэо вспомнил человека, стоявшего над Мильвио, Лавиани и Шерон.
– Шрев? Эту паскуду унесло течением, и надеюсь, что ублюдок попал в Бренн, а затем и дальше. Вот уж о ком думать не стоит.
Произнося эту фразу, Лавиани смотрела на восток, за корму, и прищурилась, заметив две темные точки. Так далеко, что даже ее глаза их едва различали.
Через час «соринки» на горизонте увидели и другие. Капитан стоял, уперев кулаки в бока, и с мрачной тревогой следил за далекими кораблями.
– Кто они? – Лавиани встала рядом, поменяв промокшее одеяло на сухое.
– Не знаю, мать. Далеко. Но идут тем же курсом, что мы, да еще и вместе. Я взял к западу – они сделали то же самое. Это нехорошо.
Лавиани печально цокнула языком.
– Они нас догонят?
Мужчина покосился на облака, понюхал воздух:
– Не сегодня. – И добавил: – Если, конечно, погода не изменится.
Сойка ничего не стала говорить спутникам, не желая тревожить их раньше времени. Во сне она не нуждалась, так что провела холодную ночь на палубе, ожидая рассвета.
На следующее утро корабли стали различимы. Были видны то появляющиеся, то исчезающие за волнами белые паруса. Еще слишком далеко, чтобы разобрать детали, но они нагоняли.
– Это могут быть просто путешественники? Не только нам ведь надо в Пьину, – схватился за хрупкую соломинку надежды акробат.
– Море-то, конечно, небольшое, точно село, и дорога здесь, как водится, одна. Куда же им плыть, как не в Пьину, рыба полосатая! Они идут за нами, мальчик. Сердцем чую, хотя кое-кто в Пубире и считает, что у меня его нет.
Еще через час капитан, помрачнев пуще прежнего, разглядев детали, проронил:
– Две военные галеры Карифа. Идут под парусами и на веслах. Очень им, как видать, надо, раз пошли со своей устойчивостью по такой воде так далеко от берега. За вами?
Лавиани покрутила ответ и так и этак, но приняла правильное решение. С людьми этой профессии в данном вопросе не имела смысла врать.
– Есть такой шанс.
Его губы сжались.
– Предложи мне устраивающее всех решение, мать. Чтобы не было обид и крови.
Лавиани глянула на Тэо, затем на прислушивающуюся к разговору Шерон, снова перетасовывая варианты, и задала вопрос:
– Мы сможем вернуться к Дагевару?
– Можем, – легко согласился моряк. – Но ветер тогда будет играть против нас… вас. Нагонят уже через несколько часов.
– А если пойдем, как сейчас?
– Если бы я мог гадать на тучах, то был бы богатым и не занимался этим ремеслом. Ветер благоволит пока. До середины дня он точно продержится, а там… поглядим.
– И что ты думаешь?
Он скривился, сплюнул, сказал что-то злое одному из матросов. Команда нет-нет да поглядывала на горизонт.
– Сдаться я думаю, мать. Мы-то ведь ничего не сделали. Убрать парус, лечь в дрейф, дождаться этих да с поклоном вручить вас. Пубир он где. – Контрабандист махнул рукой на запад. – Далеко. А солдаты близко.
– Вы не выглядите обычными торговцами, скорее соучастниками, – задумчиво заметила сойка. – Неужели хочешь рискнуть, положиться на настроение капитанов, солдат, герцога? Его светлость Азим Эш-Тали полон милосердия ко всем своим подданным, не так ли?
Капитан вновь сплюнул и опять упер кулаки в бока, размышляя.
– Быть может, ты считаешь своих людей и моих. Три бабы, одна из них слепая, да парень против твоих молодцов. Расклад, конечно, по первому впечатлению не в нашу пользу, но все же я… не советую. – Улыбка Лавиани походила на оскал черепа. – Возможно, у тебя есть иной вариант?
Контрабандист достал из кармана темно-коричневую пастилку из мякоти пряного ореха, помял в пальцах, небрежно засунул легкий наркотик за щеку. По его мнению – самое что ни на есть подходящее время, особенно после ночи без сна и волнений о проклятущих солдатах. Не стоило брать пассажиров.
– Ты заплатишь мне все оставшиеся деньги.
Сойка нахмурилась.
– Заплатишь. – Капитан перекинул жевательный комок за другую щеку. – Если я с друзьями пойду ко дну, то золотые марки сделают последние минуты наших жизней куда приятнее.
Лавиани сомневалась, что, даже если лежать на всем золоте мира, умирать будет приятно. «Приятно» и «смерть» вещи диаметрально противоположные.
Она посмотрела на Шерон, словно ища одобрения, но спрашивая о другом:
– Мы поднимем такие условия?
Думали они совершенно одинаково. О том, что, если моряки нападут, придется драться. И обеим уже было известно, к чему это приведет.
– Поднимем, – неохотно кивнула некромант. – Если дашь мне материал.
– Хорошо. Получишь все монеты прямо сейчас. Но я пока не услышала, как мы оставим их в дураках.
– Никак, мать. Они догонят нас к вечеру, даже если мы всей командой будем дуть в паруса и выбросим груз за борт, включая вас. По Горлу мы не уйдем, но, если повезет, достигнем восточного берега Треттини.
– Мертвая вода, – негромко проронил Тэо.
