Она не стала задерживаться и продолжила путь к куполу. Теперь уже по крышам.
Тэо впал в забытье. Он оставался собой и в то же время был другим.
Иным.
Человеком, которого никогда не знал и не встречал. Асторэ, которому горький ветер, поднявшийся от горящей седой травы, рвал жаром гортань, жег глаза на бледных равнинах Даула. Эйвом, следящим за движением звезд, заглядывающих под кроны Шой-ри-Тэйрана, который помнил, как создавался этот мир. Волшебником на вершине башни, давно исчезнувшей в камнях, всеми забытой, сложенной в дома, амбары и овины. Таувином, смеющимся от счастья, вскидывающим вверх меч, так похожий на клинок Мильвио.
Шауттом…
Шауттом он тоже был. Их мыслями. Страстями. И понимал их теперь иначе.
Они были увечны. С тех самых пор, как переродились не по своей воле. Когда из жизни стали смертью. Тенями. Тем, что отвратительно миру. Он ощущал их бесконечную боль, ежесекундную агонию без конца и без края.
А еще то, что они чувствуют его. Знают, где он. Завидуют его крови, помня о том, что потеряли. Ненавидят за то, что предки Пружины смогли выстоять перед той стороной и сохранить себя. И стремятся к нему, словно мотыльки на пламя.
Он с трудом встал с колен, чувствуя, как промок до нитки. Как волосы липнут ко лбу, а рубаха к телу. Как холод проникает все глубже и глубже, вгрызаясь в кости. Кровь еще сочилась из пор левого предплечья, падая в лужу, сразу же растворяясь в ней.
И кровь превращалась в воду.
Подняв голову, Пружина посмотрел туда, где белыми утесами начиналась гряда домов. Темная тень застыла на крыше. Другая стояла у окна. Еще пять выходили из проулков.
Черный дым. Ничто. Без тел, но материальны.
Смертельно материальны.
Они пока еще не решались напасть. Ртутное зеркало рядом с акробатом безмолвно вещало о том, что здесь произошло и кто здесь остался навсегда.
Он же не желал вступать в бой сразу с семерыми. Сейчас, когда инстинкты покинули его, в Тэо проснулась неуверенность. И потому, повернувшись к шауттам спиной, он пошел в единственном оставшемся для него направлении – в зияющую мраком пещеру ворот огромного купола Аркуса.
Демоны, выждав несколько минут, осторожно направились следом.
Халез оказался не самым плохим человеком. Не спорил, не настаивал на своем. Даже вызвался идти первым, так как у него был нож. Большая смелость для того, кто знает, что вокруг рыскают твари из сказок.
Шерон не доверяла ему, то и дело касаясь пальцами висевшей на поясе маленькой сумочки из темно-коричневой кожи, готовая в любой момент открыть ее. Но карифец, по счастью, не давал никаких поводов считать, что он им враг.
Не стал просить, а тем паче отнимать последнюю еду, хотя было слышно, что моряк страшно голоден – в желудке у него то и дело свирепо урчало. Хотел помочь Бланке идти, но та без грубости убрала руку, даже нашла вежливые слова, чтобы отказаться.
Халез сперва косился на кости. Их «жизнь» его беспокоила, но, убедившись, что они не опасны, перестал вздрагивать каждый раз, когда те останавливались.
Шерон ощущала, как тяготит ее камень. Стены, лестницы, потолки, залы всех форм и размеров, колонны и провалы, ведущие в неизвестность. Здесь что-то не так было с пространством. Они делали несколько шагов и преодолевали огромное расстояние. Делали сотню шагов – и не могли дойти до середины небольшой комнаты. Пытались спуститься на ярус, и тогда на уши давили мягкие ладони, тусклый свет в окнах менялся, и указывающая понимала, что они находятся на самой вершине невесть какой башни, а затем, со следующим шагом, в желудке появлялась пустота, точно во время затяжного падения.
И снова изменение касалось лишь угла падения света в этот пасмурный день.
– Оторопь берет, – негромко прошептал контрабандист. – Я слышал историю, как один караван нашел в пустыне развалины старого дома. И какой-то любопытный стражник сделал шаг в дверь, а потом оказался за тысячу лиг от купцов, которых должен был защищать. Во дворце карифского герцога, прадеда нынешнего владетеля. Там его и замучили, пытаясь добиться секретов, которых он не знал. Не хотел бы я оказаться в тронном зале его светлости.
Шерон подумала, что, пожалуй, она бы тоже этого не желала. Крайне сомнительно, что ей позволят приходить в Женский Угол, оставят прежние почести, а Яс и Кария назовут подругой или сестрой.
– Не хотел? – Бланка чуть наклонила голову, и указывающая, давно знавшая спутницу, с трудом распознала насмешку в голосе. – Герцог опаснее мэлгов?
Вопрос окровавленной секирой повис в воздухе, напомнив, где они находятся…
Холл, через который теперь шли люди, был окутан полутьмой, высокий аркообразный потолок скорее угадывался теми, у кого не имелось ночного зрения. В нишах слева и справа от них, на массивных тумбах, каждая высотой в полтора человеческих роста, стояли статуи рыцарей. С щитами, мечами и топорами, они, склонив головы, наблюдали за проходящим. И Шерон чувствовала через забрала взгляды каменных безучастных таувинов.
Впереди сиял свет. Необычно яркий для пасмурного непогожего дня. Чистый, солнечный, ясный. А еще раздавался мелодичный звон. Она никак не могла определить, что это. Словно кто-то касался тонким прутиком изящной металлической пластинки.
– Странно. – Халез в нерешительности остановился.
Шерон скосила взгляд на игральные кости. Они продолжали катиться, и девушка сказала:
– Свет тебя пугает больше, чем тьма?
Мужчина постоял, переступая с ноги на ногу.
– Стойте тут. Я посмотрю. Стойте, говорю! Если там опасность, не надо попадаться всем. Достаточно одного.
Он стал красться вперед, и Бланка, приблизив губы к уху Шерон, обдав ее горячим дыханием, произнесла:
– Контрабандист-рыцарь. Защищает прекрасных дам от беды. В силу своих возможностей, разумеется.
– Он не так уж и плох.
– Кроме того, что был среди моих похитителей и позволил тому ублюдку, которого я отравила, меня забрать. Оставил с ним. А так да. Не так уж и плох.
– Ты ведь могла его убить. Я видела, как ты касалась заколки.
Госпожа Эрбет негромко фыркнула:
– У меня растрепалась прическа.
– И все же. Почему?
– Потому что он единственный был против, чтобы меня обижали. Просто его голос оказался слишком слаб, чтобы услышал его даже он сам. Но жалкая попытка – лучше, чем ничего. Иногда из такой искры получается нечто большее.
– Но не в этот раз.
– Не в этот, – согласилась Бланка. – Если он залезет в мою сумку, быть беде. Тогда и поглядим. Хотя я подобного и не желаю.
Халез тем временем прошел весь холл, остановился, не доходя шага до полосы света, и несколько минут изучал что-то. Никто его не схватил и не съел.
