– Слушай очень внимательно, – тихо произносит он, наклонившись так близко, что его нос касается моего лба, а дыхание обдает виски, – в следующий раз, когда я скажу подождать, ты будешь ждать. Поняла?!
Он не спрашивает, а утверждает. Однако я перечу:
– Нет.
Голос дрожит, и, прочистив горло, я продолжаю:
– Нет. Я все поняла, но не буду ждать.
Меня охватывает неуместное желание прислониться к нему. Пусть бы он сказал, что у него все было под контролем, что все пренебрежительные слова в мой адрес – только чтобы выбраться из беды живыми! И я бы поверила! От его спокойствия – не знаю, притворного или нет, – я чувствую себя неуверенно и тяжело. Однако справляюсь.
– Да-да, в следующий раз, когда кто-нибудь подстережет тебя с арбалетом, я просто подожду и посмотрю, что будет.
Он пристально изучает мое лицо – в ответ я смотрю на него и не могу отделаться от ощущения, что он увидел гораздо больше, чем мне хотелось бы. Может, даже больше, чем я подозреваю.
– Ты боишься? – спрашивает он.
– А тебя это удивляет?!
Нас чуть не подстрелили из дурацкого арбалета! Но он… он совсем не боится. Кажется, ему все произошедшее в какой-то степени доставило удовольствие. Точно, он – сумасшедший!
– Нет. Просто бояться ты должна гораздо сильнее, – говорит он и почему-то расслабляется. – Но не за меня.
– Конечно, нет. Ты и со стрелой в груди можешь отвести меня в Рубию.
Его губы дрогнули.
– Конечно, могу. Если захочу.
– Ври дальше, а я пошла.
Ослабив шнуровку конфискованных ботинок, висевших у него на поясе, Питер вручает их мне.
– Надеюсь, подойдут. В твоем диковинном наряде нельзя ходить в Лиаскай.
Смотрю на ботинки. Фу, какое старье. Этого еще не хватало!
– А почему?
– Слишком броская. А теперь пора идти дальше. Скажу только: ты молодец. Трусишь, но отвага в тебе есть.
Отбей он внезапно чечетку, я и то удивилась бы меньше, чем этой похвале.
– Запомни уже, меня зовут Майлин, – прохрипела я.
Пожав плечами, он отворачивается, и мы идем дальше.
– Не выбалтывай свое имя каждому, мисс Уолш.
– Значит, тебя зовут не Джош Каплей?
Бросает на меня выразительный взгляд, словно говоря: «Ты это серьезно?»
Конечно, нет, мне следовало догадаться.
– Питер мне все равно нравится больше. Питер из Нетландии.
Ответом он меня не удостоил. Возможно, его недавнее поведение – лишь спектакль? Спектакль, надо отдать должное, необычайно хороший, но сейчас он закончился.
– Кто были те люди? – интересуюсь я. Адреналин сошел на нет, и руки-ноги у меня дрожат.
– Воры, – объясняет Питер. – Жалкие никудышные воришки.
– Они для тебя что-то украли?
Презрительный вздох.
– Дуракам везет. Украли кое-что и не знают, что с этим делать.
– Даже ты? И Грэхем был готов обменять это на тетрадь? Именно на тетрадь?
– На записи одного гвардейца в чинах, он со своими людьми следит за порядком в этих краях.
Понимаю. Наверное, ворам это дает большое преимущество – выяснить, что известно противнику.
– Но ты подсунул им фальшивку.
Питер улыбается собственным мыслям – и эта улыбка пугает.
– Нет, записи подлинные. Но воришки наверняка прямо сейчас жгут их в печи, думая, что они поддельные. Врать надо много. Тогда можешь однажды смело сказать правду, в которую никто не поверит.
– Ты украл ту тетрадь?
Молчит, но ускоряет шаг, и я отстаю. Ну да, дурацкий вопрос. Откуда ему еще взять записи?
– А что ты забрал?
Очень жалею, что не заглянула в кожаную котомку.
– Что-то очень ценное, раз ты так рисковал. У тебя ведь даже оружия нет? – допытываюсь я.
В конце концов, нож Питера – лишь карманный ножик.
– Никто не сунется в Жадные леса с оружием, если жить не надоело, – отвечает он так, словно это всем известно.
– Почему же?
– В оружие въелась смерть. Звери чуют ее и идут по следу.
Некоторое время я размышляла, прав ли он или из-за его глупых суеверий нас подстерегает ужасная опасность. И тут поняла, что он проигнорировал первый вопрос.
– Так что тебе досталось от воров? – повторяю я.
– Синяк.
– Не смеши. Что в котомке? – спрашиваю я. На ощупь в котомке было что-то круглое, но плоское.
Питер пронзил меня хмурым взглядом.
– Кто ты такая, мисс Уолш? Чего лезешь куда не просят?
Я фыркаю.
– Я помогла тебе заполучить эту штуку. Без меня ты бы угодил в западню.
На этот раз он даже не обернулся – коротко пожал плечами. «Может, да. А может, и нет», – наверное, подразумевается это.
– Ладно, забыли! – кричу я, поняв, что он не ответит. – Я и знать не хочу! Догадываюсь, ты мутишь что-то нехорошее! В моем мире порядочные люди не тащатся несколько дней по глухомани в одиночку, чтобы обменяться украденными вещами!
И добавляю, потому что меня несет:
– Но здесь, может, иначе!
– Может, – тихо соглашается Питер, – а может, и нет. Доверяй своему чутью, мисс Уолш, оно не подводит.
– Это предостережение? От кого, от тебя?
Питер улыбается мне через плечо. Улыбка опасная.
На мгновение я останавливаюсь. Гляжу ему вслед, раздумывая, кто он, куда на самом деле идет и хорошая ли это идея – следовать за ним? Инстинкт подсказывает, что я подошла близко к границе, переступлю ее – и изменится все, что изменять нельзя. Однако тот же инстинкт велит: иди с ним.
Мы с инстинктом потом разберемся. А пока я спешу за Питером.
Я сразу поняла: что-то не так. А на следующий день смогла дать этому название: «Мы возвращаемся».
Последнюю ночь мы провели в той же сторожке, что и предыдущую, но я объяснила это странной встречей с ворами. Может, Питер встревожен гораздо сильнее, чем показывает. Но и теперь мы шагаем в ту сторону, откуда пришли!
Питер на мои вопросы не отвечает. Одно я точно усвоила: его молчание означает, что я права.
– Мы все три дня шли на север. А почему теперь идем на юг?
– Потому что Рубия на юге, – сообщает он. – Я же не говорил, что она на севере.
– Но мы…
– Три дня шли на север, потому что мне нужен был синяк.
Его дерзость меня страшно возмущает! Так и хочется на него рявкнуть!
