– Худшее в этом лесу, да? – наконец переспрашивает он. – Это я.
Понятно: в эту ночь я не засну.
Уже целую вечность мы молча сидим у костра. Питер не сводит глаз с языков пламени, словно ждет чего-то от них, не способных ему помочь. Трудно сказать, выглядит он опасным или просто потерянным. И есть ли вообще разница?
Питер запрокидывает голову и смотрит на небо. Сначала думаю, что он разглядывает звезды, но, подняв глаза к небу, понимаю – я ошиблась. Он всматривается не в звезды. А в пустоту между ними.
Затем он произносит:
– Полночь миновала. Можешь теперь спать.
Вслушиваюсь в ночь.
– Не уверена, что засну.
– Ну тогда не спи, – отрезал он.
Глаза прикрыла лишь на мгновение – а уже стелется туман, дрожит роса, от огня остался холодный пепел, умолкли ночные звери. И Питер куда-то подевался.
Тихонько вздыхаю – этот парень вымотал мне все нервы – и иду умываться. Вернувшись к кострищу, вижу Питера – и он не один. По бокам от него стоят две лошади и недоверчиво косятся на меня.
– Где ты их достал?
Что это, испуг или облегчение? Лошади оседланы, верхом мы однозначно доберемся быстрее. Семь лет я не приближалась к лошадям. Слишком много воспоминаний скрывается в запахе их шелковистых грив.
– Надеюсь, ты умеешь ездить верхом, – вместо ответа выдает Питер.
– И тебе доброго утра! В детстве я много ездила, но…
Молча сует мне поводья кремовой кобылы со светлой гривой. Та скептически поглядывает на меня, да и я рассматриваю ее без особого энтузиазма. Она невысокая, но крепкая, а умный взгляд красноречив – это тебе не смирная лошадка из спортивной школы, она свою силу знает.
В смятении бросаю взгляд на Питера, который залезает на свою лошадь. Игреневая кобылка, которая, кажется, хочет показать норов. Она вертится волчком, пока Питер взбирается на седло, а когда он уже сидит в нем, лошадка собирается встать на дыбы. Надо бы взять поводья и отдернуть лошадь, но Питер оставляет их болтаться, сбрасывает стремена, прикрывая глаза. Он что-то шепчет, и лошадь постепенно успокаивается.
– Все нормально? – поинтересовалась я.
– Ее беспокоят духосветы.
– Они где-то рядом?
– Нет.
Ну конечно, нет. Белый же день. А это значит, лошадь почуяла, что Питер имел дело с этими проклятыми тварями?..
Собираю все мужество в кулак, чтобы сесть на лошадь.
Конский запах будоражит сознание, и я прикладываю все силы, чтобы остаться Здесь и Сейчас. Но сердце говорит о своем, и я уношусь мыслями на годы назад. На семь лет назад. Фырканье лошади. Стук копыт в конюшне. И затем – та ужасная тишина.
– Если желаешь, можем остаться здесь еще на одну ночь, – ворчит Питер и, сам того не зная, спасает меня, вырывая из воспоминаний.
«Возьми себя в руки», – приказываю сама себе, ставлю ногу в стремя и запрыгиваю на лошадь.
– Наконец-то! – с этими словами Питер тронул свою лошадь с места.
Легко сжимаю бедрами бока лошади – ничего не происходит. Кобылка просто стоит.
– И что теперь? – шепчу я, прикусывая язык. Сдавливаю бока лошади сильнее. Никак. Лошадь будто приросла к земле. Питер едет впереди, словно не замечая мою трудность. Пробую еще раз, сильнее. И опять никакой реакции.
Тут Питер все же развернулся и легкой рысью подъехал к нам.
– Ты говорила, что умеешь ездить!
– Я-то знаю, как ездить верхом! – раздраженно огрызаюсь я, пытаясь снова. – А эта кляча знает, как возить людей?
Питер таращится на меня в полном замешательстве.
– Что ты делаешь своими ногами? Просто дай лошади бежать, она это сама прекрасно умеет!
– Я пытаюсь! Она не идет!
– Ты уверена, что раньше ездила верхом? На лошадях?
– Не-е-е, по радуге на розовых коровах в клеточку! – вырывается у меня. – Конечно, на лошадях!
Тут мне в голову приходит идея, как заставить эту мерзкую клячу двигаться. Беру поводья и дергаю, чтобы развернуть лошадь. Может, в другую сторону дело пойдет лучше? Но лошадь просто игнорирует мои потуги – только трясет головой, и поводья больно впиваются в пальцы.
– Все, что ты делаешь, – подытоживает Питер, – не имеет ничего общего с ездой верхом. Надо увлечь лошадь, заставить захотеть то, что нужно тебе. А не ерзать на спине лошади, ее это нервирует.
– Увлечь? – ядовито переспрашиваю я. – Мне, может, раздеться?
Питер пропускает мою колкость мимо ушей.
– Создай ей картинку.
– Что-что?!
– Образ. Лошади общаются на эмоциональном уровне, но для людей это слишком сложно. Но мы можем показывать им образы. Представь себе то, чего сама хочешь, и покажи лошади так здорово и прекрасно, чтобы она тоже захотела.
– Как это работает? Никогда о таком не слышала.
Видимо, здесь под верховой ездой понимают не то, что у меня дома.
Питер тихонько щелкает языком, а моя кобылка дергает ухом в его сторону. Затем начинает жевать, словно получила что-то вкусненькое – знак, что она поняла. Питер без малейших усилий трогает свою лошадь с места, и моя кобылка ступает за ним.
– У меня нет слов, – признаюсь я. Слов нет, но немного завидно. – Как ты этого добился?
Подавляет вздох.
– Я представил, что она следует за Бруной, и показал ей этот образ. Делов-то. Увлечь лошадь не так сложно.
– Но как именно ты показал ей образ? – допытываюсь я.
Питер говорит, словно это что-то само собой разумеющееся, но ведь речь о телепатии! Телепатическое общение с лошадью! Это же… Не хочу сказать, что бред, однако да, это бред! Но в глубине души я радуюсь, что Питер снова общается со мной. Не знаю, что произошло между Питером и духосветами, но это отпечаталось на нем тенью.
– Может, тебе объяснить, как дышать? Надеюсь, не надо. – Питер бросает на меня взгляд через плечо. – И как ты сидишь в седле? Тебя и на час езды не хватит.
Силюсь вспомнить инструкции с уроков верховой езды, чтобы не ударить в грязь лицом. Пятки вниз, спина прямо, поводья подобрать.
Питер едет совсем по-другому. Он сидит вольно, позволяя лошади самой выбрать дорогу. Такой стиль езды гораздо уместнее, если в седле надо провести много дней, это очевидно. Немного отпускаю поводья и стараюсь расслабиться. Лошадь реагирует немедленно – становится податливее. Теперь не встанет на дыбы и не понесет при первой же возможности.
– Так где ты достал лошадей? – снова начинаю спрашивать я. – Разве они могли появиться так внезапно?
– Вот эта, – он указывает на кремовую лошадь, – моя. Зовут Нурия. Я оставил ее у знакомого, он живет неподалеку. Не беру лошадь в Жадные леса.
