Ритмичный цокот копыт раздается совсем близко! И тут вижу: впереди речка! Через нее перекинут хлипкий деревянный мостик, такой мостик коня точно не выдержит! Собрав все силы, я ускоряюсь. Лошадь скачет рядом, сбоку от меня. Всадник натягивает поводья, хочет перекрыть мне дорогу! Пытаюсь ударить его, но тут всадник больно бьет меня по спине. Всадник врезал мне чем-то или пнул ногой – не знаю. Просто чувствую, что падаю, медленно, как в слоу-мо
[1]. Падаю на камни, кости нехорошо хрустят. Делаю перекат, но не успеваю вскочить на ноги. Голова гудит, перед глазами все плывет. Всадник заламывает мне руку. Пытаюсь вырваться, но мощный удар в живот опрокидывает меня на землю.
Слышу собственное сбившееся дыхание. Это конец. Воин завел мне руку за спину, больно, но пытаться сбежать бессмысленно. От удара живот свело судорогой. Я даже встать не могу, куда там бежать…
– Генерал. – Так воин, который меня скрутил, обращается к типу на белом коне.
Я вижу светлые стройные ноги лошади и блестящие сапоги спешившегося генерала. Нарочито не торопясь, он садится на корточки и рукой в перчатке приподнимает мой подбородок.
– Ты ограбила генерала королевского воинства, – спокойно и громко объявляет он.
Чего еще?!
– Нет! – выдавливаю я, стискивая зубы, а то боюсь, что меня вырвет.
Генерал грубо сдергивает с моего плеча сумку, и другой воин отпускает руку.
Я задыхаюсь от боли – и от ужаса, потому что вижу, как генерал, выудив из рукава кинжал в богато украшенных ножнах, засовывает его в мою сумку!
– Эй! – вскрикиваю я, в панике ища свидетелей. Ага, вон стоят несколько зевак, они наверняка что-то видели! – Он подсунул мне кинжал! – сбивчиво говорю я. – Я не воровка! Он хочет…
Генерал не удостоил меня взглядом. Открыв сумку, он извлекает кинжал и передает его другому воину. Затем запускает внутрь руку, и я прекрасно знаю, что он сейчас найдет. Джинсы, топик и кроссовки. По этим вещам несложно догадаться, откуда я пришла.
Ты закончишь в Бездонном Ущелье.
Генерал в замешательстве, и я не упускаю эту крошечную возможность – резко срываюсь с места. Я быстрая, но, увы, он быстрее: поймал меня за ногу и рывком опрокинул на землю. Я толкаю его другой ногой, но мне удалось только сбить с его лица маску. Она упала на каменную мостовую, тихонько звякнув, будто стекло разбилось. Но она цела! Генерал схватил меня за горло, придавливая к земле. Отчего же глаза его, медово-карие глаза на темном лице, смотрят столь пугающе мягко?
– Тихо, – негромко произносит он. Голос спокойный и почти… ласковый? Но отчего-то я умолкаю.
– Подыгрывай, – шепчет генерал, – если не хочешь, чтобы эти замечательные люди растерзали тебя заживо. Делай, как я говорю.
По моему лицу катятся слезы, но я не двигаюсь, только ищу взглядом Питера. В груди борются два желания. Кого выбрать? Этого генерала, который меня спасет, или Питера – надеюсь, он в безопасности? Вокруг полным-полно королевских воинов – десяток, не меньше. И нас окружает толпа людей. Многие из них пьяны. Но разве люди причинят мне вред? Они ведь одобряли мой побег…
Генерал встает, бросая на толпу предостерегающий взгляд, и надевает маску. Он застегивает на моих руках кожаные наручники, на конце которых болтается тонкая цепочка. Затем генерал громко, чуть ли не на весь город, объявляет, что воровку поймали с поличным. На голову мне набрасывают мешок, а на шее затягивается шнурок. Я прижимаю скованные руки к груди, но не могу унять дрожь. Мешок пропах потом и страхом, и с каждым вдохом я все ближе к истерике. Кто-то – наверное, генерал – дергает за веревку, и я понимаю, что от меня требуется. Я должна встать. Но получится ли? Впрочем, выбора у меня нет: всадники понукают лошадей, слышится стук копыт, и, если я не встану, они безжалостно поволокут меня за собой.
Это очень страшно – тащиться в кандалах. Внутри все болит, ноги заплетаются, я то и дело спотыкаюсь о бордюры, о камни мостовой. Один раз даже падаю на колени. Я пытаюсь ориентироваться по стуку копыт и абстрагируюсь от другого шума – со всех сторон на меня сыплются оскорбления и гнусные ругательства. Пока у меня был шанс сбежать, толпа меня поддерживала. Но стоило не оправдать ее ожиданий, как добрейшие люди превратились в подонков! Какая-то женщина подбирается ко мне вплотную.
– Воровка! Воровка! Ограбила нашу Королеву! – громко причитает она. – Ограбила нашу Королеву!
И внезапно, понизив голос, чуть слышно шепчет:
– Ты не одна. Ты не одинока.
В следующий миг улавливаю звонкий хлопок, вскрик и грубую ругань всадника.
Что бы это значило? Я не… одинока?
Бесконечно долго воины ведут меня через весь город. Слышу, как открываются ворота: скрип петель, громкий шум. Булыжная мостовая у меня под ногами сменяется шуршащим гравием, а затем – гладким каменным полом. Затем появляются низкие ступени. Воины спешиваются, ступеньки переходят в лестницу, и, насколько я могу разглядеть сквозь грубую мешковину, мы входим внутрь какого-то здания.
– Еще немного, – приободряет меня кто-то. Вроде голос генерала, но с чего бы ему меня утешать?
Каменный пол, затем паркет и, в конце концов, ковер, такой мягкий, что шагов не слышно. Я осталась наедине с генералом, что ли?
Тут генерал останавливает меня. Молча снимает с меня наручники, и кровь приливает к онемевшим ладоням. Громко хлопает дверь, и наступает тишина.
Какое-то время я нерешительно топчусь на месте. Нащупываю шнурок, удерживающий мешок на голове. Развязав его, я с облегчением вздыхаю: наконец-то воздух! Через окно проникают лучи заходящего солнца, свет такой ослепительно яркий, несмотря на поздний час, и волей-неволей я смаргиваю. Я в гостиной, совершенно одна. Кресла, придвинутые к маленькому столику, на нем две чашки и кофейник, из носика которого идет пар. На стенах висят полотна в золотых рамках – на них изображена наездница, скачущая верхом или берущая препятствия. Подойдя ближе, я понимаю, что на всех этих картинах – Вики!
Двери снова открылись, и я испуганно отшатнулась. Вместо воина в комнату входит невысокая девушка с тазом для умывания. На вид ей лет шестнадцать, а волосы совсем седые. Одета она в бесформенное платье непонятного цвета, больше похожее на мешок из-под картошки. И все равно, я в жизни не встречала такой красавицы! Девушка склоняется в глубоком поклоне, и почему-то меня это жутко раздражает. Девушка делает мне знак, прося подойти ближе.
– Ты кто? – недоуменно интересуюсь я, голос совсем сел. – И где я вообще?
Девушка прикладывает пальчик к губам, качая головой.
Спустя секунду до меня доходит. Она не может говорить? В растерянности, я подхожу к девушке. Та осторожно протирает мне лицо смоченным в воде полотенцем, начиная с распухших губ. Попытка забрать у нее полотенце и протереться самостоятельно не увенчалась успехом: девушка отрицательно помотала головой, и, сдавшись, я закрываю глаза и не мешаю ей работать.
