– Да, знаю, от такой новости у тебя язык отнялся. Но поторопись, тебя надо принарядить. Мы же не хотим, чтобы ты предстала перед подданными в таком виде? Похожа на швабру!
Протянув руку, Кассиан дергает меня за локон.
– Ну и заросли! Корона в таких утонет.
Он поворачивается на каблуках, собираясь уходить, и тут я наконец обрела дар речи.
– Что с Вики? – кричу я ему вслед.
Она умерла? Нет! Она не могла умереть! На глаза навернулись слезы…
Обернувшись, Кассиан улыбается мне так искренне, что я понимаю: от такой улыбки добра не жди.
– Радуйся, скоро ты ее увидишь. Мы попробуем кое-что новенькое, чтобы воодушевить народ.
Сказав это, Кассиан уходит, зато в спальню вбегают горничные. Нервно, как испуганные цыплята, они мечутся туда-сюда с моими домашними туфлями, суют мне их под одеяло: в спальне все еще торчат королевские воины! Вздыхаю с облегчением, когда приходит какая-то швея и решительно выпроваживает воинов за дверь. Затем она велит горничным принести из мастерской мое платье.
– Наступил конец света? Что происходит? – в полном замешательстве спрашиваю я.
Швея цокает языком.
– Король ведь не скрывал, что хочет провести коронацию как можно скорее. Ты когда-нибудь придумывала и шила платье для коронации за три дня? – Она нервно смеется. – Вот я – да. Но не ожидала, что все будет настолько быстро…
Тут пришла вторая швея, приятельница первой, и положила на мою кровать внушительный сверток из папиросной бумаги.
– Кое-кто поговаривает, дело в гостях, – шепчет она нам. – На рассвете из Кеппоха прибыл министр. Все приглашенные гости в сборе. Больше королю незачем медлить. С каждым днем у врагов все больше возможности подготовиться.
Враги? Кассиан имел в виду меня. Он чувствует, что у меня есть план…
– Ну конечно! У короля ни стресса, ни работы! – ворчит пожилая швея, снова прицокнув. Разве она не знает, что за такое невежливое замечание Кассиан может отрезать ей язык?
Меня бьет дрожь. Все мои планы рушатся! В моей спальне такая суматоха – никаких шансов, что придет Грейс и подкинет новую идею…
Следующие несколько часов похожи на кошмарный сон. Горничные искупали меня, вымыли мои волосы, натерли их настойкой – каким-то средством для волос – расчесали и уложили в прическу. Побреюсь налысо! Это так унизительно, но я терплю, лелея надежду, что смогу стащить бритву. Мне это удается, и я мысленно благодарю Томаса за наши уроки. Лезвие прячу в руке.
Наконец швеи упаковывают меня в голубую сорочку и в платье того же цвета, подшивают его прямо на мне, словно я тряпичная кукла. Очень хочу возненавидеть это платье! Но, к моему ужасу, это платье не мерзотно помпезное, наоборот, необыкновенно красивое. Гладкое, расшитое тонкими черными нитями, оно струится так легко, словно соткано из ночи – хотя портные уверяют, что это лучший эшрианский шелк. Длинные рукава расклешены, юбка обвивает мои бедра миллионами мягких складок, и, когда я двигаюсь, подол будто целует полы.
Кроме тиары Стелларис на мне не должно быть украшений, и вторая швея искусно повязала мне на шею мягкую ленту. Парикмахерша получила такую же, чтобы вплести ее мне в волосы. Ее работа – настоящее произведение искусства! Она закручивает, заплетает мои непослушные волосы, укладывая их в высокую прическу, которая выглядит так, словно каждая прядь на своем месте! Волосы стянуты, и голова очень болит, но этого хотя бы не видно. Покорно сижу, не мешаю слугам работать, сооружать из моих волос ветер, изображать дождь на коже. Пытаюсь не сойти с ума при виде стен и воинов и от осознания того, что должно случиться.
Парикмахершу сменила визажистка. Она выглядит подавленной, и я невольно проникаюсь к ней симпатией. Она первая, кто обсуждает со мной свою работу, интересуется, как мне больше нравится. Она не следует жестким требованиям, а пытается увидеть меня в той роли, которую мне придется играть.
– У вас одинаковые глаза, – неожиданно замечает визажистка, словно эти слова вертелись у нее на языке.
– Ты говоришь о Вики? – шепчу я. – О Ее Величестве?
Она кивает.
– Прежде чем прийти к вам, я была у нее. Пока у нее такие же прекрасные голубые глаза.
Не успела я спросить, что визажистка имеет в виду под этим «пока» и как вообще поживает сестра, как швея, взмахнув руками, закричала:
– Вы же закончили? Быстрее, прошу, у нас мало времени!
Торопливо собрав кисти, визажистка сочувственно улыбается мне и беззвучно шевелит губами: «Надеюсь, мы больше никогда не увидимся».
И тут я понимаю, в чем дело. Сложенная бритва, которую перед маникюром я спрятала в складках платья, торчит наружу. Визажистка, должно быть, ее заметила! Поспешно перепрятываю бритву.
Тут швея, выслав из спальни остальных слуг, оборачивается ко мне и тянет за руки, заставляя встать со стула.
– А теперь, миледи, посмотрим, какой секрет есть у платья, – торжественно произносит она. – С ним вы можете творить чудеса!
Не думаю, что эти чудеса меня заинтересуют. Разве что в платье припрятан карманный нож. Или это платье-невидимка.
– Долевые нити сделаны из эшрианского шелка, но пряжа кудели – настоящее искусство, почти магия, – объясняет она с загадочной улыбкой. – Волшебство преобразит ваше платье, как только вас коронуют.
Я с надеждой киваю, хотя понятия не имею, к чему она клонит.
– Во время коронации вы будете в голубом платье, как того требуют традиции. Как уже решено, вы выберете нашего короля – и дерните за вот эту спрятанную нить.
Тут она указывает на черную нить, незаметно висевшую между складками юбки. Я собираюсь потянуть за нее, но швея перехватила мою руку.
– Не сейчас! Сработает только один раз.
– И что произойдет? – спрашиваю я. – Платье вспыхнет ярким пламенем?
Знаю, по отношению к швее это подло! Она ничем не может помочь мне.
Щеки швеи заливает краска.
– Оно станет белым, миледи.
Свадебное платье. Мне плохо, но я почти смеюсь.
– Белое, как символ невинности? Вот уж безвкусица! Жаль, такое красивое платье. Синее можно было бы надеть еще раз.
– Белое как символ рождения, свадьбы и смерти, – отвечает швея, отводя взгляд. – И вы наденете его еще раз. В этом платье после смерти вас возвратят Матери.
Восхитительно! Сама того не желая, смеюсь прямо в лицо бедной женщине.
– Надеюсь, вы обвяжете меня красивым бантом!
Тут дверь открылась, и на пороге показался Натаниель. Замерев в дверях, он безмолвно уставился на меня. Его рот приоткрылся, плечи странно вздрогнули, будто от судороги. Прочистив горло, Натаниель властным жестом отослал швею.
– Мне нужно обыскать вас, миледи, – тихо произносит он. – Нет ли у вас оружия? Будет лучше, если вы просто отдадите его мне.
