– Теперь, когда мы закончили с основами, – сапоги Августы появились в нескольких сантиметрах от колен Харпер, давя под собой сухие осенние листья, – давай обсудим твою силу.
Харпер подняла голову. Лицо Августы ничего не выражало, но она гадала, не были ли их мысли наполнены одними и теми же воспоминаниями. О ночи, когда Харпер схватила ее руку и чуть не превратила в камень. О ночи, когда она упала в озеро. О ночи, когда ее жизнь изменилась навсегда.
– Ладно.
Харпер начала вставать, но, как ни странно, Августа покачала головой.
– Нет, я тоже присяду.
Женщина опустилась на листву, скрестила ноги в черных кожаных сапогах и чопорно положила руки на колени. Харпер не помнила, чтобы она хоть раз говорила с Августой Готорн с глазу на глаз. Она ожидала, что ее взгляд станет даже более пронзительным вблизи, но он стал мягким. Закатное солнце углубило морщинки вокруг ее глаз и объяло пламенем короткие светлые волосы. И тогда Харпер пришло в голову, что эта женщина наблюдала, как город рушится в ее хватке, и несла всю тяжесть леса на своих плечах.
– Что происходит, когда ты превращаешь предмет в камень? – поинтересовалась Августа. – Опиши сам процесс.
Харпер замешкалась.
– Я будто… толкаю, – объяснила она, вытягивая руку. – И сила вытекает отсюда.
– Значит, она сосредоточена в ладони, это естественно, – кивнула Августа, нахмурившись. – Похоже, сила отвечает на твой зов, так в чем проблема?
– Я не знаю, когда остановиться.
Слова прозвучали тихо и стыдливо. Харпер всегда считала, что, будь у нее сила, из нее бы вышел отличный основатель. Что тот тщательный самоконтроль, который она вкладывала в тренировки с оружием, с легкостью можно будет применить на ее способностях. Она даже осуждала Айзека за его проблемы с управлением силой. Но теперь Харпер тоже потеряла контроль.
Возможно, она быстро всему научилась бы, если бы Августа дала ей шанс, а не сразу сняла ее со счетов. Возможно, тогда бы меньше людей пострадало от Серости. Негодование от всей этой несправедливости поднялось по груди Харпер. На ее месте Вайолет позволила бы чувствам взять верх, встала бы и ушла, не оглядываясь.
Но Харпер не Вайолет. Да, Готорны предали ее, и с этим уже ничего не попишешь. Но это не значит, что у шерифа нечему учиться. Поэтому она снова промолчала и, к ее удивлению, лицо Августы сморщилось не от ехидства, а от сочувствия.
– У меня были те же проблемы, когда я получила силу, – сказала она чуть ли не ласково.
– Серьезно? – изумилась Харпер.
– Это очень неприятно, – напряженно продолжила Августа, словно ее смущали эти слова, – чувствовать себя просто сосудом для могущества, а не его господином.
Харпер изумилась еще сильнее. Она ненавидела, когда ее использовали. Ненавидела, когда это сделал ее отец, когда это пытались сделать Августа с Джунипер. Но больше всего она ненавидела то, что сила, которой она жаждала всю свою жизнь, казалось, тоже попросту использовала ее.
– Так и есть, – ответила она, пытаясь не выдать, как много для нее значило, что кто-то еще испытывал те же эмоции. – Но как мне ее остановить?
– Ну, трудность в том, что ты действительно сосуд. Как и все мы. В этом суть ритуалов – они делают нас подходящими вместилищами для могущества. А значит, ты должна приручить его, прежде чем оно приручит тебя. Ты хорошо умеешь орудовать мечом, верно?
Харпер кивнула.
– Очень даже хорошо, спасибо.
Уголки губ Августы дрогнули. Не знай Харпер лучше, она бы подумала, что повеселила ее.
– Тогда думай о своей силе как о мече, которым ты должна орудовать мысленно. Отточи ее. Призови с четким намерением. Установи границы и не позволяй ей пересекать их.
Для Харпер все складывалось в логическую картинку и казалось даже слишком просто.
– Ясно, – медленно произнесла она. – Я хочу попробовать.
– Я так и думала. – Августа показала на листья, разбросанные по земле. – Пожалуй, лучше начать с одного из них. Преврати что-нибудь маленькое в камень. И попробуй остановиться.
Харпер подняла засыхающий лист, и ее сердце бешено забилось в груди. Покрутив его так и эдак, она подумала о словах Августы – «призови ее с четким намерением» – и представила, как листик превращается в камень. Только этот листик, не более. Затем выдохнула и втолкнула в него свою силу. В ту же секунду от кончиков ее пальцев начал распространяться камень, поднимаясь по черешку и окрашивая его в рыжевато-бурый цвет.
– Вот, – сказала она, аккуратно опуская плоский камешек на траву.
Августа кивнула с одобрением.
Харпер было улыбнулась, но тут почувствовала, что по ней снова что-то поднимается – еще одна волна силы. Передернувшись, она ударила ладонью по земле, и между ее пальцев засочился камень, покрывая все вокруг. Августа второпях отползла назад.
Когда сила иссякла, Харпер уставилась на полосу каменных листьев и травы перед собой, кончающуюся примерно в пяти шагах от того места, где ее ладонь коснулась земли. У нее снова закружилась голова. Культя заныла от нарастающего раздражения, фантомные боли волнами прошли по левой руке, которой больше не существовало.
Не сработало. Ну разумеется не сработало! Харпер сама на себя злилась, что смела надеяться и теперь разочаровалась. Она осторожно встала на ноги, несмотря на головокружение, и морально приготовилась к залпу оскорблений, которыми вот-вот осыплет ее Августа Готорн.
Вместо этого та с загадочным выражением лица смотрела на ущерб, который нанесла Харпер.
– Гм-м… Наверное, не стоило выбирать это место для тренировок. В следующий раз попробуем у твоего озера.
– Моего озера? – с сомнением переспросила Харпер. – Оно мне не принадлежит.
– Неправда, – Августа показала на дерево за ней. – Может, ритуалы основателей и разнятся, но все они основаны на особенных местах. У Сондерсов это чердак. У вас – озеро. У нас – дерево. У Салливанов… – Она покачала головой и не закончила предложения. – Суть в том, что в Четверке Дорог место имеет значение. Оно напоминает о сделке, которую ты заключила, и дает возможность сосредоточиться. Почему, по-твоему, мы проводим Церемонию основателей на символе?
– Я никогда об этом не задумывалась, – честно ответила Харпер.
– Потому что на этом месте основатели пожертвовали себя Зверю. Это важное место для всех нас.
Харпер об этом не знала. Внезапно она поняла, что вообще многого не знала, и ощутила прилив вины. Возможно, Готорны заслуживали того, что у них забрали дерево, но вряд ли город заслуживал потерять стольких защитников. Прежде чем получить силу, Харпер видела суровую реальность жизни в Четверке Дорог, где жителям приходилось вверять свою безопасность другим людям.
Отомстить семье Джастина было так просто. Но Харпер больше не могла думать только о своих чувствах к Готорнам. В ее хрупкой ладони находилось могущество, о котором она всегда мечтала, и злоупотреблению им нельзя искать оправданий. Иначе она ничем не лучше своего отца. Ничем не лучше Августы.
