Затем она отошла, а Харпер шагнула вперед, и в ту же секунду, как первый завиток тумана коснулся ее кожи, мир вокруг растворился.
Так выглядела Серость для Харпер: завитки белого тумана закручивались перед ней в тоннель или же глотку; тоненький гулкий звук в ее ушах складывался в какие-то слова, которые она почти могла понять; и она чувствовала знакомый запах – смесь древесных опилок из мастерской отца и суглинистой почвы на берегу реки.
Когда спустя секунду туман рассеялся, она оказалась в центре города, каким он был сто пятьдесят лет назад. Хоть Четверка Дорог и выглядела иначе, Харпер быстро определила свое местоположение по ратуше. Не хватало шпиля, но витражные окна были прежними – только в серых оттенках и подсвечиваемые тусклым сиянием.
Больше всего отличался сам символ основателей: его окольцовывали деревья – серые дубы с неподвижными ветками и странными узорами на стволах. В его центре находился древний и корявый пенек, корни пробились через камень и закопались глубоко в землю. Харпер присмотрелась к дубовой роще, но не увидела переливающейся жидкости.
Она медленно пошла по главной улице, где вместо витрин, было всего несколько бревенчатых зданий и грязная дорога. В поле, где в реальном мире стоял мавзолей, теперь было кладбище; тонкие кресты и надгробия кренились вбок. Повсюду вокруг них простирался лес. Харпер всегда казалось, что он выглядит так, будто вот-вот поглотит город, но теперь она видела, что в реальности большую его часть вырубили. Куда ни глянь, росли дубы: посредине улицы, по бокам от ратуши. Их ветви сплетались над могилами, корни извивались по грунтовой дороге.
Маслянистые темные стволы пульсировали, и, вздрогнув, Харпер поняла, что все они двигались в едином ритме, словно огромное, бьющееся сердце.
Из рассказов Вайолет и собственных фрагментов воспоминаний о Серости она думала, что это место источало враждебность. Но на деле оно просто казалось пустым – как кукольный домик, чей хозяин его перерос.
Ну и ладно. Харпер нарывалась на неприятности. И если они не пойдут к ней, то она сама их найдет. Она вытащила меч из ножен и направилась в лесную чащу, многие годы жизни в Четверке Дорог помогали ей ориентироваться на этой странной местности.
Первым признаком того, что что-то не так, был запах. Резкий и тошнотворно сладкий, он напоминал паленые волосы и испорченное мясо – тот же гнилой смрад, что источали зараженные деревья в Четверке Дорог.
Сердцебиение Харпер участилось, земля под ее кроссовками стала мягче. Опустив взгляд, она обнаружила мерцающие, переливающиеся лужи. Девушка шла по ним, пока не вышла за линию деревьев к озеру Карлайлов.
И ахнула.
Вместо воды оно было наполнено до краев той же маслянистой, переливчатой жидкостью. У этого темного озера не было гладкой поверхности; она бурлила и шла рябью, поднимаясь волнами, которые выплескивались за края в сантиметрах от кроссовок Харпер. В такой близости запах стал почти невыносимым. Харпер натянула ворот толстовки на нос и подавила рвотный позыв.
Деревья вокруг озера тоже изменились. Они срослись и переплетались ветками и стволами, создавая огромный забор. И они умирали. Стволы были тонкими, как бумага, и пронизанными переливающимися жилками. На ветках висели почки, напоминавшие сжатые пальцы, с их кончиков бесцельно поднимались струйки дыма. Живот Харпер скрутило от вони – такой мощной, что она казалась почти осязаемой.
Харпер была права. Деревья на территории Салливанов выглядели хуже чем в лесу, как и здесь, на ритуальном месте ее семьи. Ей нужно было проверить поместье Сондерсов и дерево Готорнов.
Истончившаяся кора на ближайшем дереве зашевелилась и на секунду надулась, словно яйцо, которое вот-вот пойдет трещинами. Одна почка – мягкая и нежная, как плоть, – задела ее плечо. Харпер ахнула и попятилась от ветки. А затем увидела очертание рук, давящих на мутировавший ствол изнутри. В ее груди заворошился страх, а вместе с ним и гулкий голос.
«Двойка Камней, – тоненько прошептал он, словно его принес ветер. – Любопытно».
Она отвернулась от дерева.
И там, на краю озера Карлайлов, она увидела Джастина Готорна.
Его не могло там быть. Это не место для него – лишенного способностей, без внутренней силы, которой Харпер всегда обладала. Однако вот он, улыбающийся и светловолосый, одетый в те же джинсы и футболку, в которых она видела его последний раз.
А затем Харпер взглянула на его глаза – пустые и безжизненные – и все поняла. Что-то екнуло в ее груди, что-то пульсировало, как сердце, и ныло, как рана. Она моргнула, пытаясь избавиться от серости перед глазами, и позволила слезе скатиться по щеке. Ей стоило бы испугаться. Но больше всего в жизни она боялась незнания, а теперь она знала. Теперь она видела.
Он не выглядел как монстр. Но, быть может, в этом и суть.
– Ты Зверь, – сказала Харпер, взмахивая мечом, хоть и вряд ли от него будет прок. Слова прозвучали секундой позже и немного пугливее, чем ей позволяла гордость.
Его улыбка стала шире. Она выглядела неправильно на лице Джастина – резкой и грубой. Это улыбка юноши, которого Харпер хотела в нем видеть, потому что так его было бы легче ненавидеть. Но на самом деле Джастин был доброжелательным и покладистым и разрывался между надуманным долгом перед Харпер и своей семьей.
Зверь третировал Вайолет образом Роузи. А теперь третировал Харпер им.
«Очень хорошо, – сказал он. Его губы шевелились, но голос все равно раздавался в голове девушки. – Тебе не стоит здесь находиться, камешек».
– Ты заражаешь этот город, – хрипло произнесла Харпер. Что-то бурлило в ее горле – возможно, кровь, – но она не отводила взгляда от Зверя. Если уж ей суждено умереть здесь, то глядя врагу в лицо. – И мы тебя остановим.
Зверь поднял руки, изображая повиновение, и этот жест был настолько человеческим, что Харпер стало дурно.
«Я так же болен, как и твой город».
Он так яростно швырнул эти слова в ее разум, что Харпер закашлялась, и ее толстовку забрызгали капли крови. Вот только она не выглядела как кровь. А как та серая маслянистая жидкость у ног Зверя.
– Но ты вселяешься в людей! – возразила она, шагнув вперед. – Как ты можешь быть болен? Это твоих рук дело!
«Я пытаюсь найти выход, – прорычал Зверь. – Оглянись. Зачем мне так поступать с единственным местом, которое у меня осталось?»
А затем он исчез, и мир растворился. Харпер покружилась, размахивая мечом, и вокруг нее снова возникла Четверка Дорог.
Ахнув, она увидела, что по-прежнему стоит у озера, только на сей раз оно выглядело как обычно. Харпер осмотрела деревья неподалеку, выискивая блеск гнили, но тщетно. Девушка выдохнула с облегчением и пошла обратно через лес.
Айзек и Вайолет все так же стояли у символа основателей и встревоженно смотрели на то место, где она исчезла. Завидев приближение подруги, Вайолет побежала ей навстречу.
