Чем больше он думал о своем поведении в День рождения Джастина, тем больше ему было стыдно. Последние пару дней он позволял позору есть себя живьем, пока наконец чувство вины не подвело его к порогу друга.
Просто написать или позвонить было бы неправильно. Он должен был принести извинения лично. Но когда Айзек наконец-то набрался храбрости, чтобы позвонить в дверь, и Джастин ее открыл, он вдруг растерялся.
– Привет, – буркнул Айзек, глядя на носки Джастина. – Можно зайти?
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем тот кивнул.
– Да.
Они поднялись в его спальню. Пахло там не очень – Джастин любил пользоваться дезодорантом «Акс», который, по мнению Айзека, также можно было использовать в качестве пестицида, – но все же было что-то успокаивающее в ряде потрепанных кроссовок вдоль стены и в выцветших плакатах над незаправленной кроватью. На столе высилась неаккуратная стопка учебников – их явно никогда не открывали – и рядом лежал ноутбук, посредине которого была наклейка «ШКОЛА ЧЕТВЕРКИ ДОРОГ».
Айзек угрюмо уставился на дерево, которое оплетало слова. Это был их талисман, Могучий Дуб, ведь в этом городе абсолютно все должно было напоминать о лесе.
«Деревья не бегают, – как-то раз пожаловался он Джастину. – Какой глупый талисман для спортивной команды».
«Тебе какая разница? – огрызнулся Джастин. – Ты бы предпочел выколоть себе глаза, чем заняться любым видом спорта».
В те времена все было так легко. Разговоры с Джастином не требовали никаких усилий. Но теперь между ними творилось гораздо больше всего, и в этом виноват Айзек. Он признался в своих чувствах, потерял контроль на Дне рождения Джастина. Было трудно не думать, что он испортил то хорошее, что было в его жизни, – вот только в этом никогда не было ничего хорошего. Не для него. Айзек попросту никогда не говорил о своих проблемах, а теперь ни один из них не мог делать вид, что их не существует.
– Прости, – начал он, садясь на стул, в то время как Джастин плюхнулся на кровать. – Что испортил твою вечеринку. И потерял контроль.
– Не льсти себе. Ты не единственная причина, по которой вечеринка была испорчена, – сухо парировал Джастин. – Она накрылась еще тогда, когда меня бортанул весь город.
– Да уж… кстати об этом, ты в порядке?
До чего глупый вопрос. Джастин даже не стал на него отвечать.
– А ты? – поинтересовался он. – Айзек, тогда в лесу… выглядел ты не очень. Вайолет сказала, что ты уничтожил целую поляну.
– Да, не лучший мой момент. – Айзек провел рукой по столу, пытаясь не думать о том, как деревья рассыпались под его ладонью. – Но я пришел поговорить не о себе. Я пытаюсь извиниться перед тобой.
– Мне не нужны извинения. Меня это бесит! Ты ведешь себя так официально: явился ко мне под дверь, смотришь на меня так, будто не знаешь, кто я…
– Разумеется, я знаю, кто ты! – огрызнулся Айзек. – Я просто не знаю, как теперь с тобой говорить.
– Открываешь рот, и из него раздаются слова, все просто.
– Ага, в твоем случае, – Айзек вздохнул. – Слушай, когда я рассказал тебе о своих чувствах… я не знаю, был ли ты расстроен или рассержен, я даже не знаю, почему ты пригласил меня на свою вечеринку.
– Потому что ты по-прежнему мой лучший друг, идиот!
Слова ударили по Айзеку, словно кувалда. Его грудь сжалась от боли в голосе Джастина.
– Ой, да пошел ты, – прошептал он. – Ты знаешь, что ты тоже мой лучший друг.
– Тогда почему между нами не все хорошо? – с дрожью спросил Джастин.
Айзек замешкался. У него было слишком много вариантов ответа. Потому что они так дорожили друг другом и все равно сделали все неправильно. Потому что они совершили огромное количество ошибок, а как можно чувствовать себя равными в дружбе, когда она началась-то с того, что один из них спас другого?
Может, единственный выход из этого – построить все сначала. Найти ей новое основание. Но он понятия не имел, как это сделать.
– Потому что все не может быть как раньше, Джастин, – наконец ответил Айзек. – Потому что я должен знать, что будет по-другому.
– Не будет, – подозрительно хрипло ответил Джастин. – Все уже по-другому, потому что ты изменился.
– В смысле?
– Я больше не нужен тебе, – тихо произнес юноша. – Габриэль вернулся в город, а ты даже ни разу не попросил нас о помощи. Вы с Вайолет постоянно тусуетесь. Черт, да ты помог Харпер открыть Серость и даже не позвал меня!
Айзек понял, что его друг прав. Он годами плелся за Готорнами, словно тень, защитник, и пытался отплатить им за то, что они приняли его, когда он уничтожил дом и семью. Но из-за этой зависимости он постоянно чувствовал, что ему больше некуда идти. В глубине души Айзек боялся оступиться – боялся, что если его никто не поддержит, он рассыплется в прах, как те деревья. Но теперь он наконец-то был готов взглянуть в лицо своему страху. Не Джастину, не его матери, не его брату, не своим силам. А самому себе.
– Не знаю, действительно ли я изменился… Но я пытаюсь.
– Как и я, – кивнул Джастин.
Вдруг Айзек заметил, каким изнеможенным он выглядел. Темные круги под глазами, грязные волосы, прыщи на носу. Джастин превратился из фактического короля будущего выпускного бала в изгоя, потому что решил открыть всему городу свой секрет. Однако он не обратился к Айзеку за помощью и ни разу не ныл. Джастин придерживался установленных Айзеком границ и попытался вернуться в его жизнь лишь тогда, когда увидел, что его друг расклеивается.
Может, эти новые люди, которыми они пытались стать, смогут быть друзьями. Может, единственный способ это узнать – дать их дружбе шанс. Но Айзек не знал, как об этом сказать, поэтому ограничился чем-то попроще.
– Я знаю, почему ты хочешь снова быть друзьями, – заявил он. – Чтобы я делал за тебя домашку.
Джастин устало улыбнулся.
– Ты раскусил меня.
– К несчастью для тебя, я даже свою домашку больше не делаю.
– Идеально. Мы сможем остаться на второй год вместе.
Айзек фыркнул.
– Мы не можем выпуститься вместе с Мэй. Она нам жизни не даст.
– Ты прав. – Джастин спрыгнул с кровати и подошел к комоду. Взяв учебник по истории, открыл его – треск корешка выдал с потрохами тот факт, что раньше с ним такого не делали. – Тогда, думаю, нам лучше начать.
Айзек просидел у Готорнов еще два часа, и хоть все это время перед ними лежал открытый учебник, они не прочли ни единого слова.
Харпер давно не была дома. Она знала, что это будет опыт не из приятных, но когда в поле зрения впервые за много недель появился коттедж Карлайлов, ей все равно стало мучительно больно. Однажды в этих покатых рыже-бурых стенах проходила вся ее жизнь. Теперь же они хранили слишком много плохих воспоминаний. Ее взгляд метнулся к мастерской за домом, где руки отца сомкнулись на ее горле, и девушка застыла. Ее культю снова пронзили фантомные боли.
