В этом слове крылось столько всего. Они грозили уничтожить Харпер прямо там, за столом, набрать слезы, которые она держала глубоко в себе, и излить их наружу. Но она не могла сломаться, не сейчас. У них с Мэй и Вайолет была работа. А муки совести ее отца были им на руку.
– Мы вернули тебе воспоминания не для этого, – как можно спокойнее произнесла Харпер. – У нас есть несколько вопросов о Церкви Четверки Богов. Ты готов с нами сотрудничать?
– Да, разумеется.
– Хорошо, – она прочистила горло. – Церковь часто общалась со Зверем, так?
– Да, – Морис пристыженно посмотрел на них. – Мы использовали ритуал, чтобы связаться с ним и позволить углубиться в наши разумы. Это очерненная версия ритуала Сондерсов, которому научил нас Стивен.
– Когда вы говорили со Зверем, он упоминал что-нибудь о болезни?
– Кажется, да.
– Да? – Вайолет подалась вперед, и Харпер строго на нее покосилась. Это ее допрос.
– Он говорил… об угрозе, – Морис замешкался. – О чем-то, что выпустила Серость. О чем-то, что навредит всем.
– Значит, это не Зверь создал заразу, – Харпер не могла скрыть самодовольные нотки.
– Не думаю. Он старше нас всех… его страх берет истоки с основания Четверки Дорог.
– Ну, так почему сейчас? Почему эта зараза внезапно вырвалась на свободу?
– Боюсь, я не знаю.
Харпер нахмурилась и недовольно откинулась на спинку стула.
– Чудесно, – буркнула Мэй. – Это нам очень помогло.
– Может, я и не знаю, – продолжил Морис, – но у Церкви был свой архив. В нем хранилось много информации. Большинство было нам непонятно, но, возможно, вам она будет полезна.
– Моя мать конфисковала все ваши записи, – отмахнулась Мэй. – В них не было ничего ценного.
– Не все, – Морис показал на кухонную дверь. – Самые ценные документы хранились в моей спальне. Я могу показать вам их.
Сердцебиение Харпер участилось. Это действительно могло им помочь.
Она так долго боялась возвращаться домой, потому что это место многого ее лишило. Но теперь она понимала, что это место, где, вопреки всему, она выжила.
Она Харпер Карлайл – предательница, которую предали. Она была в Серости – первый раз случайно, второй намеренно. Она победила Готорнов. Нашла друзей, которые будут рядом, когда она не сможет выстоять в одиночку.
Сейчас, глядя на своего отца, Харпер наконец поняла, почему она боялась силы, к которой так стремилась. Всю свою жизнь она равнялась на Мориса Карлайла, а он использовал свои способности, чтобы запугивать, обманывать, причинять боль другим и поставить под угрозу безопасность города. Ее нападение на боярышник было ничем не лучше.
Но это одна ошибка. Она не определяла и не ограничивала ее, если Харпер сама ей не позволит. Это ничто в сравнении с бременем вины, которое ее отец будет нести всю оставшуюся жизнь из-за собственной глупости и жадности.
Она никогда не будет как он. Ни сейчас, ни в будущем. А значит, в этом доме ей больше нечего бояться.
Харпер отодвинула стул и поднялась.
– Ладно, давайте сделаем это.
16
Так называемый «архив», о котором упомянул Морис Карлайл, оказался коллекцией тетрадей и древних папок-гармошек, спрятанных в тайнике в корпусе его кровати. Вайолет отнесла их в особняк Сондерсов, где они с Мэй разложили документы на обеденном столе. Харпер было присоединилась к ним, но Вайолет видела, что последняя пара часов здорово ее потрепала.
– Я пойду к себе в комнату, – наконец сказала она. – Мне нужен небольшой перерыв от дел основателей. Скажите, если найдете что-нибудь интересное, ладно?
– Конечно, – ответила Вайолет. – Отдыхай.
Харпер кивнула с благодарностью и медленно, с трудом поднялась по лестнице. Вайолет даже не представляла, как ее подруга перенесла разговор с отцом. После того что он пытался с ней сделать, Вайолет потребовались все силы, чтобы не осыпать Мориса проклятиями за его дочь. Но Харпер говорила, что справится, и каким-то чудом это сделала.
– Ладно, – сказала она, возвращаясь к Мэй. – Ну что, будем действовать по схеме «разделяй и властвуй»? Тут не так уж много материала.
– Надеюсь, что-то из этого действительно нам поможет, – Мэй с сомнением взглянула на кипу бумаг перед ними. – Это первый день за многие годы, когда я не на патруле, и я не хочу тратить его впустую.
– Эй, ты сама согласилась помочь нам с отцом Харпер, – Вайолет взяла первую папку и достала лист бумаги. Это оказался план библиотеки. – Ты могла отказать.
– Ты прекрасно знаешь, что не могла, – Мэй вздохнула и открыла пожелтевшую газетную вырезку. – Я согласилась на то, чтобы мама лишила Церковь воспоминаний, потому что так было проще. Но в глубине души я понимала, что это неправильно. Мне не исправить всех ее ошибок, но я не такая уж снежная стерва, какой вы меня считаете. Я пытаюсь.
Мэй говорила максимально равнодушно, но Вайолет знала, что на самом деле все наоборот.
– Я так не думаю, – искренне сказала она. Мэй была более закрытой, чем даже Айзек. Может, поначалу Вайолет и приняла это за безразличие или пренебрежение. Но сейчас она знала, что это защитный механизм против мира, которому Мэй не доверяла.
– Ну конечно, – девушка покосилась на нее. – Я слышала, каким дерьмом люди тайком поливают мою мать. Обо мне говорят то же самое.
– Они – может быть. Я – нет. – Вайолет оторвалась от бумаг со схемами. – Мы с тобой часто оказываемся по разные стороны баррикад. Но, клянусь тебе, мы хотим одного и того же: обезопасить этот город.
– Я знаю. Но я уже сомневаюсь, что мою семью когда-либо заботила его безопасность.
Вайолет уже слышала от нее подобное. Безусловно, у нее были свои сомнения насчет Готорнов, да и всех основателей, но другое дело услышать это от человека, который всегда был таким скованным. Действия Мэй намекали, что она не одобряла поведение своей матери, однако она все равно помогала Августе. По крайней мере, так Вайолет казалось.
– Что ты имеешь в виду? – как можно мягче поинтересовалась она.
– Все сложно. – Губы Мэй, покрытые блеском, слегка приоткрылись, глаза немного остекленели, словно она видела что-то, чего не могли другие. – Как дочь Августы Готорн, я всегда чувствовала, будто должна что-то доказать – что я достойна ее. Джастин был лицом нашей семьи, а она скрывала все наши тайны. Я никогда не понимала, чего она от меня хочет, но одно было ясно: если я хотела, чтобы она начала меня во что-то ставить, я должна была тоже стать полезной.
– Но ты гадаешь по картам. Разве это не делает тебя наиболее полезной?
– Казалось бы, да? – Мэй нахмурилась. – Она все равно защищала Джастина. Врала ради него. Потому что он умеет заставить людей полюбить его, а я… нет.
