– Мне тоже. – Айзек не мог сообразить, в чем дело, но что-то тут было не так. Они с Габриэлем уже все обсудили, а его брат не из тех, кто любит сдирать струпья со старых ран. – Зато теперь ты здесь.
– Ага. Кстати, об этом, – Габриэль понизил голос. – Ты же знаешь, насколько усугубилась ситуация в Четверке Дорог, верно? Я пробыл здесь десять минут и уже вижу, что все разваливается.
– Тут всегда все разваливается, – Айзек пожал плечами. – Это же Четверка Дорог.
– Дело в другом, – его выражение лица стало смертельно серьезным. – Это не Серость, Айзек. Чем дальше распространяется эта зараза, тем больше я понимаю разницу. Это опасно.
– Ну разумеется, это опасно! Поэтому город и эвакуируют. Чтобы мы смогли бороться, не волнуясь за других.
– Я не останусь, – заявил Габриэль.
Айзек уставился на него.
– Что?
– Я уеду вместе с остальными жителями города, Айзек, и, думаю, тебе стоит уехать со мной.
Он не сразу понял значение этих слов. Они были бессмысленными, глупыми. Салливаны не уходили от боя – вообще-то, как правило, они его начинали. Айзек не собирался бросать своих друзей, свой дом, на милость заразы.
– Я никуда не уеду, – его голос охрип от изумления. – И не могу поверить, что ты собираешься сбежать! А как же твои целительные силы? Наши поиски?
– Все, что мы нашли, это доказательства вранья. Наши поиски привели в тупик. Мы не просили об этой войне, Айзек. Нас вынудили в ней участвовать, но мы можем отказаться. Мы можем уйти.
– Ты трус, – от всей души произнес Айзек. Его брат дернулся, как от пощечины, но он не жалел о своих словах. – Ты прав, мы ни о чем из этого не просили. Но это наша жизнь. Наша семья. Наша ответственность.
– Ты не понимаешь, – Габриэль подался вперед. – Что-то грядет, Айзек. Гниль – это лишь симптом. Мы пока не видели болезнь во всем ее проявлении.
В разум Айзека закралось подозрение. Пару дней назад Габриэль был готов стоять с ним бок о бок. Пару недель назад под его кожу заполз корень.
– Кто тебе это сказал?
Его брат отвел взгляд.
– Никто… Это просто здравый смысл.
Но Айзек знал, что он лжет. Что-то случилось, что напугало Габриэля. И он хотел знать, что именно.
– Я думал, ты всерьез сожалел, что покинул меня после ритуала. Я даже размышлял о причине твоего приезда – о том, чтобы отпустить маму. Но если ты готов сбежать, то ничуть не изменился. Мне вообще не стоило к тебе прислушиваться!
Габриэль виновато поморщился.
– Я не сбегаю, а пытаюсь спасти твою жизнь!
– О, неужели? – Сила Айзека яростно прокатывалась по его телу и рвалась наружу, но он подавил ее. Он отчеканил ледяным тоном: – Убирайся из моего дома! И верни медальон. Ты его не заслуживаешь.
Айзека не удивило, что Габриэль тут же послушался. Дверь за ним захлопнулась; единственным свидетельством его прихода был треснутый медальон на подушке дивана. Айзек сжал его в ладони и, вздрагивая всем телом, выпустил свою силу. За долю секунды медальон превратился в пепел.
И вот он снова один – единственный Салливан, оставшийся бороться с растущей волной катастрофы.
19
В лесу за коттеджем Карлайлов царила мертвая тишина. На ветках не пели птички, среди увядающих кустов не копошились звери. Это тревожное затишье. Харпер боролась с желанием затаить дыхание и идти, крадучись.
Эвакуация почти закончилась, и она не могла избавиться ощущения, что из города вытекала жизненная сила наряду с большей частью его жителей. Завязав потуже бандану на лице, она мрачно воззрилась на озеро. Гнилые цветы, нависшие над водой, сделали свою работу. Озеро стало серебристым и переливчатым, прямо как в Серости.
Несмотря на пугающий вид, оно все равно разожгло тепло в ее душе. Озеро напоминало о поцелуе, который Харпер лелеяла в своей груди, словно горящую свечку. После они с Джастином пошли к коттеджу Карлайлов, и Сет подвез их в центр. Проснувшись, она услышала новость про эвакуацию, и с тех пор их внимание уделялось только Четверке Дорог.
Разумеется, в конечном итоге им придется поговорить, но Харпер пока была не готова. Прошел всего день, и ей хотелось сохранить то единственное хорошее событие неомраченным.
Пока что ей нужно было сосредоточиться. Они с Вайолет пытались сдержать заразу, но их силы могли лишь замедлить ее, а не остановить. Они начали с руин Салливанов, затем перешли к озеру Карлайлов. Харпер прикасалась к каждому стволу, укрепляя рыже-бурый слой камня на деревьях, в то время как подруга защищала ее от падающих веток. К сожалению, сила Харпер уже не работала так, как когда она помогла Джастину. Теперь у нее было больше контроля – это не изменилось, – но она чувствовала, что энергия, затаившаяся в деревьях, постепенно увеличивалась.
Она не знала, сколько времени у них осталось, прежде чем все меры предосторожности рухнут, но явно немного. Они всего лишь наклеили пластырь на кровоточащую рану. Вайолет вернулась в ратушу, чтобы перегруппироваться, а Харпер задержалась у края деревьев.
Вздохнув, она кинула последний взгляд на озеро и направилась к коттеджу. Когда она увидела машины перед домом, ее желудок ухнул в пятки.
Харпер думала, что ее семья уже уехала. Но она перепутала время и услышала детские крики в доме. Только она собралась развернуться и скрыться в лесу, как входная дверь открылась, и на улицу вышли Бретт с Норой, укутанные в зимние куртки. Разумеется, они сразу же ее заметили и побежали через газон, держа в руках рюкзаки с игрушками.
– Ты поедешь с нами? – с надеждой спросила Нора.
Харпер помотала головой, чувствуя тяжесть на сердце.
– Я должна остаться. Но я сделаю так, чтобы вскоре вы смогли вернуться, хорошо?
– Митси с Сетом тоже так сказали, – пискляво заныл Бретт. – А еще они сказали, что я слишком маленький, чтобы помогать защищать город…
– Это неправда, – быстро заверила Харпер, опуская руку на его плечо и глядя ему в глаза. – Вы с мамой будете защищать Нору и малыша Олли, так ведь?
Бретт шмыгнул.
– Да, наверное.
– Харпер. – Услышав знакомый голос отца, она напряглась, и ее сердцебиение ускорилось. Они не общались с тех пор, как ему вернули память; он звонил ей пару раз, но Харпер не отвечала. – Мы можем поговорить?
Харпер помедлила. Бретт с Норой смотрели на них с очевидным недоумением.
– Я… не знаю.
– Пожалуйста.
Слово прозвучало так тихо, что на секунду Харпер подумала, что ей послышалось. Отец умолял ее. Она могла уйти, если захочет. И понимание, что это ее выбор, что она может отказать, придало ей уверенности, чтобы кивнуть.
– Ладно.
