Она снова подумала о том, сколько всего они пережили. Лучше они покончат с этим сейчас – чем дольше тянуть, тем больнее им будет.
– Из нас не выйдет пара, – прошептала Харпер дрожащим голосом. – Не при таких обстоятельствах.
Она всмотрелась в лицо Джастина, отчаянно ожидая его реакции, но оно не изменилось.
– Я люблю тебя. – Слова звонко прозвучали в морозном зимнем воздухе и раскатились между высокими, темными скелетами деревьев. – И, думаю, мы вдвоем знаем, что ты заслуживаешь выбраться отсюда безо всяких сдерживающих обстоятельств.
На ресницах Харпер начали подмерзать слезы.
– Прости. Мне жаль…
– Неправда.
Его улыбка сломала что-то внутри нее, вызвала мощные волны фантомной боли. И тогда она поняла, что на подсознательном уровне Джастин этого ждал. Что он был готов с этим смириться. Харпер обняла его, плача на его груди, и Джастин прижимал ее к себе до тех пор, пока она не была готова отпустить его.
Однажды эти чувства пройдут. Они вырастут, двинутся дальше, и он превратится в далекое воспоминание или, быть может, даже друга.
Но это не спасало ее от невыносимой грусти сейчас. Поэтому, когда Джастин ушел, Харпер не пошла домой – вместо этого она направилась по знакомой тропе через лес к припорошенному снегом крыльцу Сондерсов. Когда Вайолет открыла дверь и увидела слезы на ее лице, то молча обняла подругу.
– Мальчишки, – выдавила Харпер, и Вайолет отвела ее в гостевую комнату, в которой Харпер жила несколько недель; комнату, в которой, как твердо заявила Вайолет, ей всегда будут рады.
– Плачь, сколько хочешь, – сказала она, когда они сели на полу. Орфей расхаживал по краям шерстяного ковра, его полосатая шерстка блестела в свете свечей, которые зажгла Вайолет. Они служили напоминанием о тех отчаянных минутах, которые они провели у Айзека в ночь, когда Харпер думала, что ее миру действительно пришел конец. – Здесь тебя не осудят.
– Меня просто это бесит! – выпалила Харпер. – Я знаю, что поступила правильно, но мне все равно больно.
– Разумеется, сейчас тебе больно, – ответила Вайолет. От мигающих огоньков свечей на стенах выплясывали тени. – Но так не будет вечно.
– Ты действительно так думаешь?
Вайолет улыбнулась.
– Я это знаю. Ты была достаточно сильной, чтобы расстаться с ним. Это значит, что ты достаточно сильная, чтобы также забыть о нем.
Харпер положила голову на плечо подруги, борясь со слезами. Но теперь они лились по другой причине.
Вайолет была права. Она – Харпер Карлайл. Девушка, которая подняла каменную армию. Девушка, которая помогла всех спасти. Девушка, которая наконец могла вернуться домой; мягкая, сильная и более мудрая, чем была несколько месяцев назад.
И впереди нее простиралось будущее, наполненное до краев бесконечными возможностями.
В мавзолее было тихо. Айзек стоял в тени праха своей семьи, смотрел на таблички, тянущиеся до потолка, и чувствовал тяжесть последних нескольких лет на своих плечах.
– Я считаю, что это должен сделать ты, – сказал Габриэль.
Айзек повернулся. Они оба приоделись в галстуки и пиджаки, которые на них не сидели, и было трудно не думать, что они нарядились в костюмы. Словно дети, играющие во взрослых, цепляющиеся за то, к чему никогда не будут готовы. Он намеренно не застегивал воротник, не то чтобы гордо, но честно демонстрируя свой шрам.
– Уверен? – спросил Айзек, и слово отразилось от стен.
Его ладони больше не мерцали от силы, и, несмотря на то, что он ожидал почувствовать облегчение, избавившись от нее, по правде, он немного скучал. Но расставание с силой стоило этого покоя. Единственная достойная жертва, которую когда-либо приносила его семья.
– Да, – кивнула Габриэль, передавая ему небольшую урну, в которой хранился прах их матери. – Уверен.
Решение отключить Майю Салливан от системы жизнеобеспечения было нелегким. Но после всего случившегося оно далось ему легче, поскольку теперь Айзек знал, что больше никому не придется страдать так, как ей. Правда заключалась в том, что его мать умерла в день ритуала, но Айзек смог это признать только сейчас. На той больничной койке лежала не она, как и в этой урне хранилась не она, однако Айзек все равно чувствовал скорбь.
Еще одна потеря, которую ему придется вынести. Но, по крайней мере, ему не придется делать это в одиночку.
Он с трудом сглотнул и поставил урну Майи в нишу рядом со своими братьями, а затем осторожно закрыл ее. Рядом с табличками Калеба и Исайи блестела новая.
Он гадал, правильно ли хоронить ее здесь, но было приятно знать, что в какой-то мере они всегда будут рядом друг с другом. Его взгляд скользнул к той части мавзолея, откуда убрали мемориальную доску Ричарда Салливана.
– Какой же подонок, – пробормотал Айзек.
– Расскажи мне об этом, – мрачно согласился Габриэль.
Когда все немного успокоилось, Айзек узнал, что за внезапным побегом Габриэля стоял Ричард Салливан. Он загнал его в угол в гостинице и сказал, что Августа с Джунипер лгали о Четверке Дорог, что от болезни никак не избавиться. Габриэль запаниковал и прислушался – он узнал в Ричарде отца Джастина с Мэй и подумал, что тот знает правду. Айзек понимал, почему Габриэль дал деру. Взрослеть трудно. Но важно лишь то, что он вернулся.
Кровожадность Ричарда положила всему начало. Теперь Айзек это знал. Но, вопреки всему, они положили этому конец.
– Я скучаю по ней, – это единственная надгробная речь, на которую он был способен. – По всем ним.
– И я, – ответил Габриэль. – Но я думаю, что они бы нами гордились.
Брат приобнял его за плечи, и пока они стояли там, внутри мемориала ложным богам и воображаемым монстрам, Айзек ощутил глубокое облегчение.
Вся четверка ждала Габриэля с Айзеком в его квартире. Харпер рассматривала книги, Мэй убиралась на кухне, Джастин с Вайолет сидели на диване и явно о чем-то спорили, когда он распахнул дверь.
– Я же говорил, что это необязательно, – слабо возразил Айзек, не зная, к кому конкретно он обращался.
Они отнеслись с пониманием, когда он объяснил, что хочет, чтобы на похоронах присутствовали только они с Габриэлем, но остальные настояли на том, чтобы помочь ему после. Они слишком хорошо знали Айзека и понимали, что он не сможет не согласиться. Это жутко бесило.
– Мы твои друзья, – едко сказала Мэй, выглянув с кухни. – А теперь к делу. Мы вас похищаем.
– Вряд ли это можно назвать похищением, если ты предупреждаешь о нем, – заметила Харпер. – Или если они заранее на него согласились.
– К тому же, – сказала Вайолет, тыча пальцем в Габриэля, – я уверена, что он бы всех нас завалил, если бы захотел.
