Семен наконец сказал сиплым голосом:
— Влад, нельзя ли остановиться? Кася не успела
прикрепиться, я держу ее за ногу...
Головастик бега не замедлил, варвар бросил в ответ:
— Мы в походе. Прикрепляйся на ходу или — умри.
Семен, стиснув зубы, обхватил до судороги в ногах шов между
сегментами, кое-как прикрепил Касю за бедра широкой липучкой. Жесткая спина
прыгала, подбрасывала, била снизу. Семен расслабился, помог Касе зацепить
пакет, в который девушка вцепилась как богомол в джампа.
— Что там? — спросил он с неудовольствием.
Она покосилась на широкую спину, показала язык, а Семену
ответила шепотом:
— Лучше не спрашивай!
Через полчаса Влад остановил Головастика, заботливо напоил,
хотя ни разу не выскочили на открытое солнце, заглянул в трахейные трубочки.
Сам он, как и Семен с Касей, пил на ходу — все трое прикладывались к флягам
чаще, чем дим. Закон выживания строг, исключений нет: чем мельче животное, тем
больше поверхность тела, что приходится на единицу объема и массы. Слону
хватило бы запаса воды на неделю, а уменьши до муравья — высохнет за десять
минут. Обмануть закон нельзя, можно только приспособиться, исхитриться.
Тонкокожие тли прячутся от солнца и сухого воздуха на тыльной стороне листьев,
закручивают в трубочки, строят галлы. Личинка златоглазки, что жрет тлей
десятками, додумалась наклеивать себе на спину их шкурки, предохраняясь от
высыхания, а люди пошли еще дальше: влезли в водонепроницаемые комбинезоны.
Влад презирал тонкошкурых, избравших путь трусов. У людей
его племени кожа уплотнялась в каждом поколении. У него самого стала почти
кутикулой. Не такая, как у Головастика или жуков, но все же уплотняется,
превращаясь в хитин. Влагу держит!
К концу второго часа в лоб диму выбежало огромное раздутое
животное, усики его торчали толстые и длинные как оглобли. Это был настоящий
поезд из плотно составленных цистерн. С разбега наткнувшись на Головастика,
животное мгновенно отпрянуло и, не теряя драгоценных секунд на разворачивание,
так же стремительно понеслось обратно. Усики упали, а на конце задней цистерны,
ставшей теперь передней, поднялись придатки, такие же длинные и гибкие.
Лишь по этому признаку Кася узнала капподею, ножки которой
одинаково хорошо приспособлены к бегу задом наперед. Головастик мчался во весь
опор, замирая время от времени и делая крохотные рывки в стороны — остатки
инстинкта. Как поняла Кася, люди племени Влада успели удивительно много. Пока
муравей еще не муравей, а глупая личинка, они одинаковы — можно выращивать
рабочего, солдата, фуражира, няньку, землекопа, охотника... Но варвары, судя по
всему, сумели уйти дальше. Головастик по жвалам и мышцам явно муравей-солдат,
но смышлен как фуражир — самый развитый стаз: командам повинуется
беспрекословно, а добавочную броню, стальные шипы на лапах и бритвы на жвалах
сгрызть не пытается, принимает как часть доспехов...
Капподея наконец сообразила свернуть — упала за широким
деревом. Головастик пронесся мимо. Семен улыбался, представляя как бедная
зверюка, запыхавшись, еще не веря, что спаслась от страшного муравья, сперва
ликовала, прыгала от радости, потом с досадой сообразила, что улепетывала зря —
ксеркс вовсе не гнался, а бежал по своим делам.
Семен присел за ракетной установкой, железные трубы
поднимались чуть выше головы — можно не бояться, что поперечная ветка снесет
голову. Кася с жалобным видом прижалась к нему теплым боком. Варвар сидел впереди,
почти на шее дима.
По бокам проносились зеленые с серым тени, мелькали красные,
синие, желтые пятна. Часто их обдавали едкие запахи, несколько раз проскакивали
сквозь облака цветных шариков, пляшущих в воздухе. Воздух был свежий,
по-утреннему чистый, но прогревался быстро.
Влад сидел на голове Головастика неподвижный при самых
немыслимых рывках и ускорениях, словно дим был мчащимся носорогом, а Влад —
боевым отростком на носу. Рядом застыла его уменьшенная копия: Хоша, глядящий
вперед прямо и сурово как строитель светлого будущего. Солнечные лучи одинаково
блестели на его отполированном хитине и на крупных плечах варвара.
Кася часто сверялась с картой, указывала направление. Влад
невозмутимо отдавал диму новый приказ, то мчался вроде бы в новом направлении,
но Кася чувствовала, что двигаются вдоль прежней невидимой нити. Когда Кася
принялась настаивать, что ехать нужно строго вот так и так, Влад лениво
поинтересовался:
— Что за люди, сбежавшие преступники? Если я буду
знать, вдруг да отыщем быстрее?
Кася презрительно фыркнула, Семен бросил серьезно:
— Скажи, Влад, до указанного места мы доберемся скоро,
потом начнем искать серую щетинку в стоге.
Кася наморщила носик, сказал принужденно:
— Великий Воин, гроза всех насекомых, не знаю, поймешь ли...
Существует генная инженерия. Это сложный узел научных, этических и философских
проблем. Можно сказать, больное место науки да и всего общества. Изыскания
ведутся очень осторожно, подстраховываясь, оглядываясь, прислушиваясь к мнению
неспециалистов, общественности... Многих ученых это бесит, стремятся поскорее
ставить опыты, вторгаться в святая святых, дерзать...
Варвар по-прежнему смотрел надменно, свысока. Кася начала
злиться, с тем же успехом объясняла бы проблемы генной инженерии мегадереву.
— Словом, — закончила она резко, — однажды
самые горячие головы сбежали. Оставили записку, что, дескать, ученому жизнь
дается один раз, хотят прожить в исследованиях, а не в ожидании разрешения.
Варвар величаво кивнул. Кася не поняла, одобрил ли бегство,
то ли устал держаться по-королевски. Или же наклонил голову, чтобы избежать
пронесшейся над ними ветки.
— Они бежали по классу С-22, — закончила она
сухо. — То есть собрали с собой новейшее оборудование, банки данных.
— Куда ушли? — спросил варвар. — Мир необъятен.
Их не найти.
— Почти необъятен, — возразила она. —
Психологи считают, что жажда немедленно начать исследования не даст уйти
далеко. Когда уйдут, как полагают, на достаточное расстояние, чтобы их не
обнаружили, тут же наверняка оборудуют Станцию, с головой уйдут в работу.
Варвар остановил Головастика, долго поил, а когда деревья
замелькали снова, продолжил, словно паузы не было:
— За два-три дня можно уйти далеко. Прямо сейчас могут
жить под нами или на любом этаже мегадерева. Могут стать планктонниками, могут
уйти на дно озера, моря... Если заберутся вон туда, а это тоже вероятно, как
обнаружишь?
Он кивнул на громадную серую стену, что поднималась почти на
краю видимости, едва выступая из Тумана. От стены веяло несокрушимой мощью,
чудовищной массой, холодом — старое мегадерево поднимало огромное количество
ледяной воды из немыслимых глубин, спасая себя от перегрева. И уже разогретую
сбрасывало на еще более немыслимой высоте.
