Пока Семен откупоривал тюбы с жидкой едой, варвар изловил
некрупный нежнотелый пузырь с крохотными ножками. Кася ощутила волну симпатии к
беззащитному зверьку, хотелось схватить на руки. Она отчетливо видела внутри
движение густой жидкости, сквозь тело просвечивали руки их проводника, похожие
на железные крюки.
— Не укусит? — спросила боязливо.
— Беззащитен, — ответил он. Подумав, добавил,
словно бы из первобытной вежливости: — малые зверьки знают, что их не тронут —
чересчур малы. Потому даже не защищаются.
Кася поспешно отвела глаза: могучие руки варвара уже
растягивали зверька в стороны. Отвернувшись, она услышала легкий треск, хлопок,
довольное сопение. Милый пузырь не знал, что ни размеры, ни ласковый вид не
спасут, когда в Мегамир явится ненасытный человек.
На остановках, как заметила Кася, варвар и жуткий ксеркс
обязательно чистили друг друга. Ксеркс вылизывал Влада жестким словно терка
языком, плотная кожа сухо скрипела. Тот томно выгибался, ксеркса выдраивал
короткой щеткой с густыми пучками тугих волос. В первый день, когда от вез их от
разбитого топтера, она такой странно знакомой щеточки не видела, сейчас ломала
голову, пока Семен не пояснил с усмешкой:
— Это же кристалломодуль сброса!.. Шесть миллионов
рублей всадили в его разработку.
— Почему он у варвара? — ахнула Кася.
— Взял в уплату, — сказал Семен лаконично.
Глаза его смеялись, Кася вспыхнула:
— Как можно допускать!.. Дали бы ему Бусы... ожерелье!
— Он взял кристалломодуль, — ответил Семен тем же
тоном. Видя, что Кася огорчилась до слез, сказал уже мягче. — Не жадничай.
Теперь, когда он пошел в серию, каждая штука стоит не больше миллиона.
Кася со злостью смотрела на дикаря, на его чудовище, которое
чесали щеточкой стоимостью в миллион рублей. Дим изгибался, становился на
цыпочках, выставляя сокровенные места, принимал причудливые позы. Помогая
варвару, старательно вылизывал себя и сам.
Оба вскоре заблестели, странно взбодрились. Семен
предположил, что слюна ксеркса сильна не только как истребитель микробов, но и
как-то питает или стимулирует жизнедеятельность. Кася возразила: простой массаж
ее взбадривает тоже. Она бы тоже не прочь подставить и свою спину, да только
боится этих двух страшилищ. Даже трех, ибо Хоша всегда принимает в чистке самое
деятельное участие.
Семен сделал вид, что не понял намека-предложения. Он побрызгал
себя репеллентом, подумал хмуро, что надо менять старые средства, ибо
пользоваться ими в Мегамире вовсе невозможно. Вместо струйки брызг из горлышка
тюба вылетают идеально круглые мелкие капельки. Если тюб не держать рядом с
кожей, то капельки зависают в плотном воздухе, не проломив его крохотной
массой!
Ощутил жжение, поспешно растер пленку жидкости по груди. Под
лопаткой кольнуло, Семен заломил руку, пытаясь почесать — какой-то микроб
протиснулся, впился! С завистью смотрел на варвара с его страшилищем. Оба с
таким наслаждением чистили друг друга, что по всей поляне стоял треск.
Потом ксеркс с Хошей унеслись в Лес. Варвар рассматривал
снаряжение — не сидел без дела, как заметил еще Дубов. В какой-то момент
прислушался, постучал оберегами: двумя камушками, что носил на груди. К своему
удивлению, Кася услышала далекий ответный стук. Она не могла даже определить, с
какой стороны донесся звук, но варвар кивнул удовлетворенно, принялся надрезать
стволы ближайших деревьев, заполнять бурдюки и фляги соком. Явно его чудовище
доложило, что поймало что-то на обед. Могло даже сообщить, что именно поймало и
какой спелости.
Кася помнила первый шок в Мегамире, когда внезапно
обнаружила, что все заполнено звуками. Она слышит скрежет, писк, жужжание,
хлопки, треск, глухие удары, писк, чувствует дрожание почвы за сотни и тысячи
шагов, но видит не дальше двадцати!
Соколов как-то объяснил, усмехаясь, что человеческое ухо
воспринимает звуки в диапазоне от шестидесяти до шестнадцати тысяч циклов в
секунду, а большинство видов насекомых верещит в других диапазонах. Сверчка
человек старого Мира слышит хорошо лишь потому, что он всегда трещит на одной
высоте и амплитуде, тот же человек уже не слышит близкую к сверчкам кобылку
Одиподу: самец стучит в диапазоне двенадцать циклов в секунду, а самка и того
меньше! А послушать их стоило бы, добавил Соколов со странной затаенной
усмешкой, тогда люди перестали бы хвалить сверчков и кузнечиков с их унылым
однообразным треском.
Когда Кася на четвереньках вылезла из-под широкого листа, Семен
потянул носом:
— Гм... феромон-релизер... Нет, скорее,
феромон-праймер... Одновременно и мощный алломон.
— Говори человеческим языком, — сказала Кася
раздраженно. Ее преследовал этот запах, хотя удалялась как можно дальше, рискуя
заблудиться или попасть хищнику в лапы.
— Зря прячешься под кустиками, — объяснил Семен
уже серьезнее. — Даже я могу многое определить по твоему запаху.
— Я вымыла руки! — недовольно возразила Кася.
— А наш проводник, если захочет, расскажет намного
больше. Я уверен, он слышит запахов во много раз больше. Это мы с тобой знаем
лишь привлекающие и отпугивающие.
Кася бросила подозрительный взгляд, но Семен говорил
серьезно:
— Я сам такой же дурак, переношу привычки из Старого
Мира. Ты два года как оттуда, я — двенадцать, но что это в сравнении с
поколением Влада? Давай друг друга одергивать? Наверняка выглядим в его глазах
жалко.
Она пренебрежительно наморщила носик:
— Меня абсолютно не интересует мнение варвара!
Говорила чересчур горячо, чтобы Семен поверил в ее
искренность. Он посоветовал, держа лицо абсолютно безразличным:
— Ты... э... закапывай за собой, как собачка. Нет,
собачка делает два-три символических гребка задними лапами и, считая ритуал
законченным, бежит дальше. Лучше как кошечка, те еще и утаптывают песочек.
— Семен Тарасович! — сказала она ледяным голосом.
Семен произнес смиренным голосом, в котором издевка была так
глубоко, что Кася не была уверена, издевается химик над нею или над собой:
— Помню, еще в детстве, когда жил в Старом Мире...
Пойдешь в лес за грибами, а там комары злющие... Все бы ничего, веточкой
отмахиваешься, но когда приспичит присесть за кустиком, спустив штанишки... У,
кровососы! Так и жрут. Обеими ручонками, как сейчас помню, штанишки
придерживаешь, не до веточки, а они, гудят, как самолеты с бомбами, прямо
ревут, пикируют, нападают все разом... Это я к тому, что в таком долгом
путешествии мы малость уязвимы... Ко мне уже пара грызунов забралась. Правда,
нас Соколов накачал антибиотиками, любой микроб издохнет, но антибиотики
выветриваются!
— Подновим! — сказала она сердито. — Мы взяли
запас.
— Пока нет универсальных антибиотиков. Одни бьют одних,
другие — других. Третьи, правда, прибьют всех, но и нас тоже.
