Ксеркс несся как стрела, выпущенная из арбалета. Влад сидел
рядом с карликовым драконом, оба застывшие, словно вбитые в толстый панцирь
колья. Тяжелый плотный воздух завихрялся следом крохотными воронками. Глеб лег
на Ковальского, закрыл телом. Их лица были открыты, комбинезоны застегнуть не
удалось — раненые и ушибленные части тела распухли, раздулись.
Ксеркс мчался неровными перебежками, время от времени
останавливался на полной скорости. Тут же без разбега несся дальше. Касю то
отбрасывало, то с размаха стукалась о твердую спину. Наконец варвар обернулся:
— Женщина, обхвати меня руками.
Кася застыла в страхе, он казался огромным жуком, закованным
в твердый хитин. Глеб рассерженно прошипел:
— Кася... не серди!
Грудная клетка варвара оказалась так широка, что ее рук не
хватило бы, зато пояс комбинезона мог бы оказаться впору на его туго стянутой
мышцами талии. Кася робко держалась, сцепив пальцы. От частого беспорядочного
мелькания деревьев в глазах рябило. Она помимо воли прижалась щекой к широкой
спине, словно к гранитной плите, закрыла глаза.
Мчались через дремучие заросли, распугивали зверей,
проскакивали завалы, каменные насыпи. Однажды впереди выросла отвесная стена,
основание тонуло в черной земле, а вершина уходила в Туман. Глеб ахнуть не успел,
как шесть когтистых лап застучали по твердому. Земля внезапно оказалась внизу,
дим несся по отвесной стене — с той же скоростью. Влад и его шестиногий
дракончик сидели такие же застывшие, почти сонные. Кася так прижалась к Владу,
словно они были одно целое.
Ксеркс несся и несся вверх. Туман отодвигался, обнажая все
такую же изъеденную мелкими оврагами и трещинами деревянную стену. Глеб наконец
сообразил, что перебираются через ствол упавшего поперек тропы мегадерева. Тут
же ксеркс, быстро перейдя в горизонтальное положение, пробежал пару сотен
шагов, понесся вниз головой.
Влад прислушался, велел Головастику чуть замедлить бег. От
слабой как личинка женщины шло странное тепло, по его телу прокатилась горячая
волна, мышцы вздулись от прилива крови. Она спала — он чувствовал по ее щеке,
что жгла спину. Тонкие как усики ползушки руки обхватывали его, бледные пальцы
сплелись словно паутинки, подергивались во сне.
Глеб заботливо придерживал голову Ковальского. Тот спал,
оглушенный двойной дозой обезболивающего. Глеб видел впереди и у своих ног
грубые рубцы, похожие на швы электросварки — там толстые листы хитина
соединяются с такими же толстыми плитами, укрывая ксеркса броней. У жуков
кутикула намного прочнее. Кутикула — защита от ударов, лучших сортов стали. Она
не выпускает воду, без нее в этом мире погибнешь сразу.
Он провел ладонью по спине могучего ксеркса. Экзоскелет,
судя по всему, из тонких слоев микрофибрилл, продольные оси повернуты, кутикула
сложена как фанера, что многократно усиливает прочность. У ксеркса скафандр
надежнее, чем у них троих, а дыхальцы, что ведут в трахеи, сейчас туго стянуты
диафрагмой — явно бережет воду, та постоянно теряется с дыханием. На огромной
литой голове, похожей на башню танка, постоянно шевелятся чувствительнейшие
локаторы: по четырнадцати щупиков, каждый ловит свое: один берет сверхдальние
запахи, другой сортирует близкие, третий определяет малейшие вибрации почвы —
ведь муравьи почти глухие, четвертый настроен лишь на раскодировку опасности...
Глеб вздохнул, возвращаясь в жестокий мир реальности.
Ковальский без сознания, а Кася заснула от изнеможения. Пусть, страшно мчаться
на жутком звере, да еще вниз головой по деревянной стене, полной оврагов,
ущелий, темных бугров и выступов, разгоняя внезапно выскакивающее из щелей зверье,
а внизу клубится Туман, ибо глаза в этом мире не могут видеть дальше, чем на
пару сот метров.
Когда тепло начало уходить из воздуха, дим остановился. Влад
взял на руки спящую девушку, Глеб содрал липучки с рук и ног раненого, разом
прыгнули на землю. Тут же загремели крупные кристаллы песка, дим мелькнул в
ближайших зарослях, исчез.
Влад осторожно положил на землю Касю, она все так
сворачивалась калачиком, поджимала колени к подбородку. Глеб, подражая ему,
положил Ковальского, спросил осторожно:
— Твой конь... гм... могучий дим, вернется?
В широко расставленных глазах варвара блеснуло удивление:
— Охота!
Его глаза не отрывались от спящей женщины. Перехватив взгляд
вождя Глеба, сел в двух шагах, лицо стало бесстрастным, даже надменным.
Нагретые солнцем камешки тихонько потрескивали, остывая, двигались, теряя при
охлаждении объем, устраивались на ночь. Цветные струи поредели, темные бакты
взмыли повыше, спеша захватить над верхушками деревьев лучи заходящего солнца,
а светлые опустились к почве, укрываясь в щелях, под крышами гниющих листьев.
Громкие голоса зверей, сопровождавшие их всю дорогу, начали меняться: на смену
дневным пришли вечерние, которые, развивая бешеную активность, успевают
поохотиться в полчаса-час до прихода ночного холода.
Кася, ощутив пристальный взгляд, беспокойно задвигалась,
попробовала натянуть одеяло. Его не оказалось. Кася приоткрыла глаз, потом
распахнула оба во всю ширь и едва не завизжала. Она лежала на камнях, в десятке
шагов раскорячилось жуткое дерево, на широких листьях сидели огромные чудовища
и молча смотрели на нее двумя рядами глаз, а в двух шагах расположился страшный
дикарь. Последние лучи заходящего солнца бросали кровавый свет на его гибкие
латы, что полностью закрывали грудь. Кася поморгала, удерживая вопль, поняла с
еще большим страхом, что-то вовсе не латы, а обнаженная грудь. Звериная жизнь
этих одичавших несчастных дала выжить только тем, кто сумел превратить свою
кожу в хитин, кутикулу. Глаза у дикаря тоже особенные: расставлены широко, что
увеличивает обзор и стереоскопичность, крупные, что улучшает остроту зрения,
сетчатка огромная — это дает возможность различать тончайшие оттенки цвета...
Она завороженно смотрела в странные нечеловеческие глаза,
забыв о страхе, как вдруг затрещало, и из близких зарослей выметнулся огромный
как скала зверь. Мелькнули огромные зазубренные жвалы, камни трещали под
чудовищными когтистыми лапами, похожими на стальные отполированные шипастые
столбы. Зверь метнулся прямо на них. Кася взвизгнула и, не помня себя, мигом
очутилась за спиной варвара.
Чудовище, это был дим, положило перед Владом молодого,
только что полинявшего трурля. Нежная еще не начавшая твердеть кожа,
просвечивала насквозь, внутри трурля трепыхалось длинное сердце, больше похожее
на четковый сяжек, клубились размытые внутренности.
Влад похлопал ладонью по огромной голове, дим сразу
подставил щеку. Влад отмахнулся:
— Иди-иди! Пусть Хоша почешет. Или эта женщина.
Кася смотрела все еще с ужасом, вздрагивала, едва дим косил
в ее сторону, а Глеб, сперва тоже было отпрыгнувший, с кривой усмешкой
осторожно опустился на землю. На голове дима между сяжек по-прежнему сидел
страшненький зверек, похожий на ночной кошмар. Но теперь плотные сегменты на
его брюхе раздвинулись, показалась тонкая мембрана, а само брюхо раздулось и касалось
лба могучего ксеркса.
