Влад съежился за турелью, чувствуя себя униженным,
оскорбленным. Никогда в жизни не ощущал себя так гадко.
Семен кивнул в спину сгорбившегося варвара, сказал
вполголоса:
— Как ты думаешь, долго будет терпеть?
— Что? — не поняла Кася.
— Ну, лягушек, ящериц. Вообще пресмыкающихся. В мире
насекомых люди уже владыки, но против обыкновенной жабы... гм... у меня, честно
говоря, и сейчас еще поджилки трясутся.
— И у меня, — призналась Кася. — Но что могут
с такими чудовищами?
— Что сделал первобытный с владыками Земли: пещерными
медведями, саблезубыми тиграми, мамонтами?
— Мы один класс, — возразила Кася, — класс
млекопитающих! Все равно, что здесь бы люди истребили жуков или пауков!
— У диких предков были каменные топоры, а у нашего
героя арбалет с двойной тягой! Помяни мое слово, когда-нибудь займутся.
Кася всмотрелась в широкую спину варвара, пренебрежительно
поморщила носик:
— Скажи, что позже придет черед млекопитающим?
— А что? — отпарировал Семен. — Мышь не
намного сильнее жабы. Конечно, немного смышленнее ... Но все-таки не человек.
— А потом? — спросила Кася все еще насмешливо.
Зайцев, барсуков, ежей... Тоже здорово мешают, верно?
Семен неподвижно смотрел вперед, голос его стал ниже,
тревожнее:
— Думаешь, не возьмутся? Пока что принимают как
стихийные явления, с которыми не поборешься. Но мы тоже сперва начали
предсказывать погоду, а потом и воздействовать!
Кася посмотрела в ту сторону, куда смотрел Семен, холодок
превратился в струйку ледяной воды. В Мегамире возникнут мощные цивилизации,
это несомненно. Как сложатся отношения с обитателями прежнего мира? Не с
животными, с теми понятно, хотя еще не ясно, как микролюди остановят корову или
целое стадо, если те пойдут через мегагородок в поле или на лесной поляне. Но с
людьми?
Глава 15
Влад напряженно всматривался в заросли, камни, буреломы.
Картины, нарисованные запахом, были причудливые, мало похожие на те, что давали
глаза. Отец уверял, что надо верить обоим, они-де дополняют одна другую, но
Влад втайне сомневался, чувствуя странную нерешительность в словах отца, словно
повторял либо чужие слова, либо занесенные из Старого мира, утратившие в
Мегамире смысл. Картины часто противоречили одна другой. Влад постепенно
научился идти на компромисс, в первую очередь вычленяя то, что несет опасность,
затем дает полезную информацию, лишь совсем уж на досуге разглядывал пейзажи,
отстоящие за сотни километров, любуясь странной для его края красотой.
Сейчас он пристально всматривался, хотя точнее было бы
сказать — внюхивался, но в племени существовало странное табу на это слово,
хотя обонянием пользовались интенсивнее, чем глазами. Отец говорил, что его
поколение глазами пользовалось больше, а дед уверял, что в его время обонянию
доверяли совсем мало. Влад заключил тогда, что его дети или внуки вообще будут
полагаться только на нос, а глазами так, для вспоможения, как блажь, прихоть,
причуда знахарей, волхвов...
Головастик с разгона взбегал на отвесные стены. Острые когти
с легкостью вонзались в дерево, цеплялись за неровности. Побледневшая Кася
жалко улыбалась:
— Не могу привыкнуть!
— Первый год и я трусил, — признался Семен. —
Привычки Старого Света умирают.
— Но я здесь уже пятый год!
— Всего лишь? Здесь надо родиться. Как вот наш
проводник. Он родился со знанием, что его муравей с легкостью взберется даже по
оконному стеклу. Он также знает с пеленок, что может падать с любой высоты, но
с детства привык бояться, например, прилипнуть к капле росы...
Кася прошептала:
— Я в детстве видела, как садовые муравьи ползают по
оконному стеклу, но никогда не понимала, как они это... Ох!
Головастик, добравшись до вершины валежины, стремглав
помчался дальше: уже вниз, по вертикальной стене, так же бодро стуча когтями,
вытянув к приближающейся земле сяжки.
Озеро он видел во всех подробностях задолго до того, как
появилось в поле зрения. Семен и Кася возбужденно заговорили, обсуждая
происхождение, возраст, состав воды, но Влад уже внюхивался в дальние картины,
пытаясь увидеть крупное жилище беглецов.
Он объявил привал, Головастика отпустил охотиться. Семен и
Кася натянули дурацкий тент, но Влад не спорил: подозревал, что бесполезный в
практических целях тент выполняет некую ритуальную роль. Возможно, у мягкотелых
табу на ночевку без тента?
Головастик прибежал с раздутым брюшком, в жвалах застряли
клочья нежного мяса. Странно, ноги были совершенно сухие, словно пил не из
близкого озера, а бегал далеко, или прокусил дерево и напился соком. Влад погладил
сяжки, тронул шесток и четвертый членик, коснулся основания левого усика,
спрашивая, что случилось.
Головастик живо задвигал сяжками, от возбуждения добавил
пару феромоновых красок: в озере в глубине таится чудовище, уже начало
подниматься когда приблизились люди, затем затаилось, готовое для броска.
Страшный зверь, пояснил Головастик, нам всем не справиться.
Зверь водяной, спросил Влад на языке жестов.
Да, ответил Головастик, но может выскакивать ненадолго на
сушу. В дождь выходит вовсе, хватает добычу на берегу и под листьями, даже
взбирается на низкие деревья.
Влад кивнул резко:
— Семен! Удержи женщину, чтобы не подходила к воде.
— Что-то случилось?
— Там зверь в глубине.
Семен смотрел с недоверием:
— Дорогой Влад, я думал, видишь только на земле... Но
как ты заглянул под воду?
— Не я, — ответил Влад коротко.
Семен изумленно посмотрел на Головастика, погладил по
лобастой голове. Головастик с готовностью вытянул шею и томно закрыл глаза.
— Он умеет...
— Многое умеет, — подтвердил Влад хмуро. — Но
он мудр, чего я не ожидал. Или помудрел за дорогу. Раньше обязательно бы
ввязался в драку. Не выносит, что на свете есть кто-то сильнее. Настоящий воин!
Семен предположил резонно:
— Возможно, там сидело такое... Такое, что наш неустрашимый
ксеркс решился отступить! Воин не обязательно дурак. По крайней мере, не полный
дурак.
Кася зябко вздрогнула.
Два дня путешествовали, встречая только причудливые формы
жизни. Так их называли Семен и Кася. Для Влада было аксиомой, что мир необъятен,
на новых зверей не насмотришься, почти всегда новые, за сутки увидишь тысячи,
но двух похожих не встретишь.
К ночи перед привалом ксеркс резко свернул, вбежал в густые
заросли. Семен и Кася вцепились в поручни, пригнулись.
