Он умело подводил горло бурдюка к водяному шару, бурно
исходящему туманом под жарким лучом, отпускал днище, каплю втягивало. Наполнив
десяток бурдюков, залепил горловины, побросал в кучу. Кася вертелась
поблизости, голосок ее стал сладенький, подлизывающийся:
— Что мне делать? Ты только скажи!
Влад внимательно оглядел ее с головы до ног. Кася радостно
зарделась, чувствуя ощупывающий взгляд, остро подосадовала, что на ней
мешковатый костюм Семена, а не ее облегающий, приталенный. Варвар сказал
безразлично:
— Отдохни. День был тяжелый, впереди — еще тяжелее.
Семен тоже устал и хочет есть.
— Он всегда хочет есть, — ответила Кася
сердито. — Я не помню дня, чтобы он не умирал с голоду.
— Бравый воин, — одобрил Влад. — Мужчина
должен много есть. Тогда много работает и хорошо дерется.
Кася с сомнением посмотрела на бравого воина, сомневаясь как
в первом качестве, так и во втором. Семен перехватил ее взгляд, бесстыдно улыбнулся
во весь рот:
— На обед сготовлю грудинку тупса, а полью арнемом и
пудиккором. Все будут есть?
— Что такое тупс? — спросила Кася подозрительно.
По вспыхнувшим глазам Семена поняла, что в чем-то допустила
фатальную ошибку. Семен ответил вдохновенно, радостным и светлым голосом:
— Представь себе молодую жирную вошь с раздутыми
яйцекладами...
— Без подробностей, — отрезала Кася ледяным
голосом. — Я ем, разве не достаточно? А могла бы вылить на голову.
Варвар разбирал арбалет на части, сказал одобряюще:
— Сильная женщина! Хорошо.
Семен пожал плечами, сказал сварливо:
— Предпочитаю слабых.
Влад молча проверил тетиву, рычаги, быстро собрал. Семен
разделывал брызгающие соком ломти сочного мяса. Не в силах молчать, когда еды
много, а идти никуда не надо, спросил заговорщески:
— Великий воин, а каких женщин предпочитают в твоем
племени: умных или красивых?
Влад затаенно улыбнулся, ответил неспешно:
— В моем племени народ спокойный, рассудительный.
Выбирает золотую середину. Так посоветовал поступать один мудрец, когда два
юнца спросили: что важнее для женщины — красивое лицо или стройные ноги?
Семен хмыкнул, сказал ядовито:
— Что именно он им предложил — это понятно даже вакке,
но что значит золотая середина между красивой и умной? Полоумная?
Кася вскипела, подпрыгнула, словно ее снизу лягнул джамп:
— Мужчины! Все одинаковые: хоть академики, хоть дикари!
Неужели для вас ничего не изменилось, а вы оба — дикари?
Семен беззаботно хохотнул, но варвар к ее удивлению сказал
внезапно очень серьезно:
— Прости, наши шутки как тяжелые камни. При наших
женщинах мы — другие. Но они женщины, а не специалисты.
Он до полудня проверял снаряжение, тщательно вычистил от
грязи ракетную установку, заменил прокладки: старые протерлись, железо царапало
кутикулу ксеркса. Хошу поскоблил жесткой щеткой, а Головастика от сяжек до
когтей протер резко пахнущей жидкостью. В отместку звери выскребли старшего
друга, плотная кожа жалобно скрипела под их жесткими языками — у Хоши он
оказался вдвое длиннее, чем у Головастика. Варвар заблистал как бронзовая
статуя, которую протерли наждаком.
Отпустив Головастика с Хошей поохотиться, Влад собрал вещи,
пронзительно свистнул. В Лесу затрещало, Головастик вылетел из зарослей через
пару минут — бодрый, готовый в драку. Семен приготовился затаскивать на дима
тюка, как вдруг Влад застыл, проговорил негромким изменившимся голосом:
— В укрытие! Быстро.
Головастик, поняв не только слова, но и интонацию тоже,
стремглав бросился под широкий навес мясистого листа, где на землю падала
странная зеленоватая тень, расчерченная темными прожилками. Семен и Кася, уже
привыкшие сперва повиноваться, а возмущаться потом, бросились за димом.
Влад ступил под лист последним, глаза не отрывались от неба.
Лицо стало темным, застывшим, а ноздри часто трепетали, захватывая и раскалывая
запахи.
— Неужто джампы? — прошептал Семен.
Он лежал рядом с Касей, оба вжимались в землю, их не увидели
бы даже с земли с расстояния в пять шагов. Влад шарил взглядом по небу:
— Они... Где-то за деревьями.
— Может быть... дикие джампы? Без джамперов?
— Запах джамперов.
— Влад, ты знаешь обычаи Леса. Правда, джамперы — чужой
народ, но в чем-то обычаи могут совпадать. Что, по-твоему, заставляет их так
преследовать?
Кася зарделась, опустила глаза. Ей было известно, только
говорить нескромно вслух. Дикари непосредственны, эгоистичны и жестоки как
дети. Странно, что Влад, сын вождя, так долго думает над вопросом Семена,
другого тупого мужчины...
Влад бросил короткий взгляд на зардевшиеся под татуировкой
щеки, ответил медленно:
— Ты прав. Они сумасшедшие, если все еще преследуют...
так бесцельно. Или же у них что-то на уме?
— Что?
— Хотел бы я знать.
— Месть? — предположил Семен. Он тоже бросил
взгляд на Касю, не более заинтересованный, чем если бы смотрел на личинку
хрудля. — Месть — первое человеческое чувство. Самое древнее, мощное.
Звери еще не умеют мстить, а человек — еще как! Только умением мстить разнится
человек от зверя!
— Месть? — повторил Влад размеренно, словно пробуя
слово на вкус. — Оскорбленная гордость?.. Возможно, но... сомнительно.
Кася спросил оскорбленно:
— Почему?
Влад не ответил. Кася прикусила язык: воздух вздрагивал от
негромкого, но все более нарастающего рева. Варвар отодвинулся в тень, Кася
поняла по его мрачному лицу, что рев слагается от ударов по воздуху десятка
огромных крыльев, если не сотен! Крыльев летящих джампов.
Лист, под которым все — Головастик, Хоша и трое людей
прятались, дрогнул, прогнулся в середке. Острые когти огромных лап с хрустом
погрузились в раздутые клетки, зашипел сок, выползая наружу. Лист качнулся, лег
краем на землю, почти придавив ксеркса. Громко зачавкало: джамп кормился.
Воздух был наполнен оглушительным треском, джампы опускались вблизи, другие
улетели, рассеявшись по острову. По земле стелился мощный запах немытых тел.
— Как они отыскали? — прошептал Семен
прерывающимся голосом. — Я думал, мы ушли на край света...
— Значит, хотят нас очень сильно, — ответил Влад
еще тише. — Почему?
Он отступил на шаг, положил ладонь на блестящий, как
надраенная кираса, бок Головастика. Могучий ксеркс лапы и голову вытянул, даже
сяжки опустил на землю. Хоша сонно устроился между сяжками, как под пальмами,
передними лапами поддерживал надутый, как барабан, живот.
