Александра думала, что на этом все закончилось. Но на их следующей встрече Джонни Сарагоса заставил ее собственными руками убить красного кардинала, чтобы остальным трем было дозволено остаться в живых.
Она никогда потом не забыла того ощущения, которое появилось в момент превращения живого тела в мертвое. Глядя на торжествующего Джонни, она поняла, что должна почувствовать это еще хотя бы раз.
Иначе уже не будет.
Глава 5
Андрей Нефедов не соврал им: он действительно попал в аварию. Допрос они все-таки провели по всем правилам, однако Ян остался им недоволен. Он и сам не брался сказать, почему. Пока у них выстраивалась идеальная версия… нет, даже несколько версий, одна из которых обязана оказаться правильной.
Нефедов был мрачным неразговорчивым типом, совсем таким, как его описывали соседи. За ним водилась привычка на всех смотреть исподлобья и отвечать максимально кратко, как будто каждое произнесенное слово доставляло ему нестерпимую боль. Рассказывая о пропавшей дочери, он не плакал, да вообще никаких эмоций не проявлял!
Это могло быть портретом социопата — или безобидного замкнутого интроверта. Так что на роль похитителя в этом случае годились оба родителя, и у обоих нашелся бы мотив. Да, окончательного решения суда пока не было. Но там хватало обстоятельств, из-за которых и муж, и жена почувствовали бы себя загнанными в угол и вынужденными действовать, чтобы спасти ребенка.
— Как думаете, бывшая жена позволила бы вам видеться с Тоней? — спросила Александра под конец допроса.
Вот тогда Нефедов впервые за время разговора ухмыльнулся, криво и неприятно.
— Только за дополнительную плату.
Что ж, он хотя бы честен!
Важно еще и то, что у обоих супругов не было алиби на день похищения и убийства. Кристина сначала сидела дома одна, потом побежала в парк, разыскивать дочь и няньку. Но никто не мог подтвердить, где она находилась в момент, когда убили Юлию Степановну и увели Тоню. Ян понимал, что она лично не набросилась бы на няньку, зато она могла уговорить дочь уйти тихо.
Андрей же отправился работать за пределами квартиры, в очередной раз поругавшись с женой. Если бы он поехал в чей-то офис или коворкинг, вопросов не было бы: там есть камеры наблюдения, доказавшие бы его невиновность. Но он решил именно в этот день покружить по городу на машине, успокаиваясь, а потом поехал к маме и был у нее до тех пор, пока его не вызвала Кристина.
— То есть, никто не может подтвердить, где вы находились? — уточнил Ян.
— Мама может.
Мама… Мама — это так себе свидетель. Невозможно понять, говорит она правду или просто выгораживает деточку. Ян за годы службы насмотрелся на всех этих «Я его знаю, он не мог!..» К тому же, судя по описанию матушки, она вполне могла быть соучастницей. Ее алиби были только показания сына, замкнутый круг.
Так что у следствия было две версии, и ни одна из них Яну не нравилась. Он не отказался работать с ними, он отдал нужные распоряжения, и теперь за семейством Нефедовых следили, их передвижения по городу в тот день восстанавливали, их знакомых проверяли. Если девочку похитил кто-то из них, рано или поздно они себя выдадут, они не смогут вечно держаться от малышки подальше!
И все же Ян не тешил себя надеждой, что будет так легко. Он чувствовал, что это не один из подозреваемой троицы, в парке произошло нечто большее, чем похищение ребенка, втянутого в очередную родительскую войну. Ни у кого из подозреваемых не было причин убивать няньку, да еще вот так! Но чувства и инстинкты не имеют никакого веса в официальных отчетах.
Зато Александра его понимала. Ян видел, что и она не очень-то поверила в историю с родителями-похитителями, но у нее, как и у брата, пока не было иного варианта. Им нужно было понять… Но сколько придется искать ответы? И сколько времени осталось у маленькой Тони?
Они возвращались домой — не слишком поздно. День, ставший сумрачным, еще не успел погрузиться в ночную тьму, не было света фонарей, зато хватало народу на улицах. Пропустить одинокую фигуру, ожидавшую их у подъезда, было невозможно.
Павел, как всегда, был одет безукоризненно, похоже, он явился сюда сразу с работы. Он полностью осознавал все недостатки своей внешности и научился компенсировать их за счет безупречного вкуса. Он пришел в черном деловом костюме с наброшенным поверх него пальто цвета кофе с молоком — классика, конечно, как и всегда. При этом выражение лица у него было не как у английского джентльмена, а как у посетителя загородного фестиваля, который увидел размер очереди в туалет.
Не укрылось это и от Александры:
— У него что, несварение желудка?
— Нет. С недавних пор этим лицом он предупреждает окружающих, что предстоит нелегкий разговор.
— «Я страдаю — и вы страдать будете»?
— Вроде того.
С тех пор, как Александра объявила о своем возвращении из мертвых, старшие брат и сестра с ней больше не встречались. Яна это задевало и даже злило, Александру — нет. Она говорила, что им нужно время, чтобы ко всему привыкнуть. Именно она заставила Яна не звонить им, оставить в покое, чтобы они сами определились, как реагировать на ее возвращение.
И тут можно было бы подумать, что у Павла наконец проснулась совесть. Вот только выглядел он совсем не как человек, пришедший извиняться.
Когда они приблизились, Александра обратилась к нему первой.
— Привет, Пашка!
Павел сдержанно кивнул ей, будто она была ему не сестрой, а противником в суде. После этого он повернулся к Яну:
— Я могу поговорить с тобой наедине?
— С чего это?
— Нужно.
Ян готов был упереться. Он уже видел, о чем, а точнее, о ком будет этот разговор. Но снова вмешалась Александра. Она мягко коснулась его руки, посмотрела ему в глаза и, не произнеся ни слова, сказала все, что надо.
— Дай мне ключи от машины, — попросила она. — Думаю, семейный разговор у вас будет не из легких, а я пока свожу Гайю в парк.
— В парк?..
— Хочу еще раз осмотреть место преступления вместе с ним.
Ян кивнул, передавая ей ключи. На душе было паршиво. «Семейный разговор у вас»… У вас! А ведь все они были одной семьей. Почему нельзя просто принять это и радоваться?!
Они с Павлом дождались на улице, пока она вывела из квартиры собаку. Павел показательно шарахнулся от Гайи, хотя тот не обратил на него ни малейшего внимания. Потом Александра уехала, а они поднялись наверх.
Павел вошел в квартиру и остановился в коридоре так, чтобы можно было осмотреть обе комнаты. Чистоту он оценивал с придирчивостью семидесятилетней старой девы.
— Ну и бардак у тебя здесь стал!
— Ты издеваешься? — поразился Ян. — Ты не помнишь, как было до ее приезда?
