— О, да я вижу, вы с Бельгийцем сегодня не одни?
— Не одни, знакомься, мой дорогой друг — это Эрнестина. Эрнестина, а это Олав.
Мадам протянула свои ухоженные пальчики для рукопожатия. Этот Олав показался ей несколько моложе Хьюго. Его внешность была немного слишком аристократичной и утонченной для мужчины. Он был худ, но не столь высок, как полковник. Вольф мгновенно приметила большое количество колец и цепочек на руках владельца заведения. И синий платочек в нагрудном кармашке его рубашки. Вездесущий нос француженки учуял аромат дорогого парфюма.
— Очень приятно, Олав! Как поживаете?
— О, почему же так официально, Эрнестина?! Друзья Хьюго — мои друзья! Что вы будете пить?
И хоть вопрос адресовался в первую очередь даме, ответил за обоих полковник:
— В это время года и в этом городе — только пиво! Будь добр, два стакана темного.
Эрнестина снова покорно приняла управление собой и взобралась на высокий стул. Мадам ничего не могла с собой поделать и лишь улыбалась от удовольствия, что рядом с ней такой мужчина.
— Еще одна причина, почему я люблю это заведение, — Хольм махнул головой в ту сторону, в которой Олав принес шпицу и бассет-хаунду две миски с чем-то вкусным. Чтобы там ни было, но угощение понравилось обеим собакам. — Здесь всегда рады Бельгийцу. А я ведь без него почти никуда не хожу.
— Выходит, у вас два хороших друга? — подмигнула Вольф.
— И оба они здесь! — воскликнул бармен, который уже успел вернуться за свою стойку и принялся наполнять стаканы темным, почти черным, густым пивом. — Хьюго, расскажи, когда ты успел познакомиться с Эрнестиной? Простите, — это уже относилось к француженке, — но я раньше в его компании не имел счастья видеть женщин, особенно таких интересных.
— Эрнестина гостья в нашем городе, — полковник расстегнул пуговицу пиджака и опустил локти на барную стойку, почти сразу перед ним, как секунду назад перед мадам, появился высокий стакан с пивом. — Недавно приехала из Франции.
— О! Так вы туристка! Знакомитесь с нашими достопримечательностями? — бармен налил пива и себе, а также поставил вазочку с орешками перед гостями.
— Знакомится. Преступления разгадывает, насколько я успел понять, для этой женщины преступления в городе — лучшая достопримечательность, из-за которой его стоит посетить.
— Преступления? В нашем городе?
— В нашем. Неужели не слышал о двух смертях на Кауплемине тридцать один?
— На Кауплемине тридцать один? А разве это не обычное отравление несъедобной выпечкой? Я слышал, что была встреча старых подруг и одна сослепу что-то не то добавила в тесто. Но разве это можно считать преступлением? Вот, Хьюго, когда ты работал в полиции — вот там были преступления. Помнишь, как мы вместе их разгадывали?
Мадам взяла орешек из вазочки:
— Олав, вы тоже работали в полиции? В криминальной?
— Можно сказать и так. В те времена, когда мой друг Хьюго был у руля в этом городе, весь их криминальный отдел отдыхал в этом баре. Теперь времена изменились, как и начальство, и в этом месте из их старой гвардии редко кого можно увидеть. Поэтому, Хольм, мой дорогой, за тебя!
Все трое дружно подняли стаканы и салютовали друг другу. Мадам Вольф откровенно наслаждалась вечером. Уже несколько дней, как она спешно покинула любимую Францию, летела на родину по рождению и предчувствовала самое худшее. Однако сейчас, сидя в этом уютном баре, в теплой компании новых друзей, будущее уже не казалось ей настолько мрачным. Она погрузилась в эту атмосферу дружеского праздника, в которой и она, и Хольм вместе рассказали Олаву о событиях последних дней. Мадам очень быстро поняла, почему он не являясь полицейским, был в почете у стражей порядка — умеющий слушать бармен, а самое главное, вовремя подливать алкогольные напитки и задавать короткие вопросы, которые создавали впечатление полного его участия и заинтересованности в теме.
— Согласен с Хьюго! Раз у архитектора был мотив — значит он и убийца! Замочил старушек и сам отошел в мир иной.
— Слишком просто, — покачала головой мадам Вольф.
В организме француженки к этому времени уже плескалась пинта темного пива, но мадам продолжала сохранять вполне сносную трезвость рассудка.
— Эта дама не любит простых решений, — усмехнулся полковник, — ей нужны особенные загадки.
Вольф проигнорировала его выпад, упрямо заявив:
— Я чувствую, что загадка еще не разгадана. Чувствую!
— В нашем с вами возрасте, только и остается, что чувствовать, — вздохнул Олав, владелец бара тоже успел изрядно осоловеть и от разговора, и от пива. — Иначе, превратимся в таких же склочных старух, как те, с улицы Кауплемине, начнем докучать остальным, будем бояться выходить из дома… Начнем жить на одну пенсию, эх… Будут к нам приходить молодые волонтеры… и волонтерши…
Олав подставил под голову руку, потому что бармена начало пошатывать. Он пьяно улыбнулся.
— Нет, а что? С волонтершами мне мысль понравилась!
— Олав! — осадил его полковник. — Не здесь же.
Хольм наклонился в сторону француженки и приложив руку ко рту, громко прошептал:
— Не обижайтесь на него, Олав всегда был падок до женщин. Сперва официантки, потом волонтерши.
— А что плохого в волонтершах? — поднял голову Олав. — Хьюго? Только представь себе эту картину: вечер, я в халате, в зубах у меня сигара, звонок в дверь. Открываю — а там на пороге две русоволосых волонтерши. Ваш, говорят, пакет, господин… А я им чаек, кофеек предлагаю, бренди. Не откажут же они дедушке?
— Бренди? От волонтеров? — захохотал полковник. — Олав, дружище, эко ты размечтался! В лучшем случае — хлеб, пачка макарон и таблетки!
Олав ткнул пальцем в друга:
— Откуда ты знаешь такие подробности?
— Ты забыл, где я работал. Это стандартный набор, ну, могут быть еще и какие-то крупы, все зависит от волонтерской организации. Сколько денег им пожертвовали. На праздники, бывает, консервы кладут.
— А таблетки, для возвращения молодости?
— Таблетки? — Хольм сделал большой глоток пива. — Этого добра у волонтеров всегда навалом. Всяческие организации, которые производят безрецептурные фальш лекарства на травах (ромашку в капсулах, по сути), постоянно жертвуют подобное д… ох, простите, добро коробками. Надеются привлечь пенсионеров, чтобы они потом их покупали.
— А я б жевал. Вдруг помогает помолодеть? Может не внешне, а…
— Олав.
— Все в порядке, полковник. Я совсем не возражаю против легкой фамильярности.
Спрыгнув со своего стула, мадам положила пальчики на руку полковника и заглянула тому в глаза:
— В душе я француженка и хоть моя голова седа, я не вижу ничего плохого в сексе в любом возрасте.
