С таким же ледяным сердцем я влетела в палату и среди нескольких пациентов разглядела своего. Олег сидел на кровати и, увидев меня, вымученно улыбнулся. Медсестра заверила:
— Снимки сделали, перелом несложный. Но если хотите пообщаться с врачом, то он после обхода будет в кабинете — дальше по коридору.
После ее ухода Олег подтвердил:
— Правую руку сломал, — он продемонстрировал загипсованную конечность. — Ничего страшного, Лилька, не беспокойся. На боку гематома сойдет — вообще выпишут.
Я заняла стул рядом и поинтересовалась, что вообще произошло и что ему требуется. Из палаты же набрала номер его матери и как можно мягче описала ситуацию. Ее реакция мне и напомнила, почему у нас отчасти семейная жизнь не сложилась:
— Чуть ребенка моего не убили! — закричала женщина, едва меня выслушав. — Куда же ты смотрела, если мой сын оказывается в больнице?!
На самом деле я чувствовала невероятное облегчение, ведь ничего непоправимого не произошло, подобные неприятности с любым могут случиться. И не жалела, что сюда сорвалась, — иначе все равно бы беспокоилась и себя корила за равнодушие. Олег выглядел даже виноватым, причитая вкрадчиво:
— Перепугалась? Прости за это. Что-то вообще жизнь развалилась на части. — Он вздохнул, отводя взгляд. — На работе непонятно что творится, сегодня вот — зазевался и попер на красный. Повезло еще, что водитель среагировал и сразу в больницу доставил…
Сомневаюсь, что его жизни что-то угрожало, но страх вначале я прекрасно могла понять. Я утешала — больше по инерции, забыв, сколько времени его вообще не видела:
— Ничего страшного, Олег. И если нужно привезти вещи — говори список и давай ключ. Кстати, а почему мне звонила медсестра, а не ты? Я уж себе вообразила, что ты в какой-нибудь коме! — я натянуто рассмеялась.
На это Олег ответил очередной виноватой улыбкой и совсем уж неожиданным комплиментом:
— Ты сильно изменилась, Лилька. Никогда тебя такой красивой не видел. Уже нашла себе ухажера? Если нет, то скоро найдешь — сейчас любой лучше меня, инвалида.
Как интересно, а по телефону меня шлюхой называл. Реплика эта осталась без ответа, поскольку в палату влетела его мама, на которую я и могла переложить обязанности по уходу за больным. Пока она не успела обвинить меня вообще во всех смертных грехах, сослалась на необходимость съездить в квартиру за необходимым и ушла. Какой же взгляд я получила напоследок! Какая может быть квартира, когда здесь «инвалид»! Ну, в остальном они уже сами разберутся, а я свою миссию выполнила.
Надо же, я часто представляла себе, как встречу Олега, но никак не думала, что произойдет это таким образом. Сердце сжималось по многолетней привычке, но я заставляла себя возвращаться к главному выводу: радоваться надо, что все обошлось, а короткий всплеск жалости — обязательный атрибут любого порядочного человека. Вспомнилась нелепая шутка Володи о том, что больного в гипсе куда легче прощать. И я приложила все усилия, чтобы взять и простить, раз так сошлось. Но то ли недостаточно старалась, то ли старалась не в том направлении, то ли вообще не представляла, с чего начинается прощение, в три витка обернутое жалостью.
Вернулась через час со сменной одеждой, зарядным устройством для сотового и паспортом, в коридоре наткнулась на врача, который меня каким-то образом узнал и весело обнадежил:
— Ничего страшного с ним, не переживайте! В конце недели можете забирать домой, а с гипсом придется покрасоваться не меньше месяца!
К тому моменту я окончательно успокоилась и пожала плечами — мне-то с чего переживать? Олег всем меня женой представляет, но в панике и не такое соврешь. А домой пусть его любимая мама забирает.
Но Олег зачем-то пытался меня задержать:
— Заяц, посиди еще немного, скукота здесь. А ты больничную еду пробовала? Просто кошмар! Тебе несложно сбегать на первый этаж и купить кроссворды? Прости, самому неудобно, что приходится тебя просить.
Я не стала усаживаться, наклонилась и тихо, чтобы другие пациенты не расслышала, сообщила:
— Я поеду, Олег. Мне на работу нужно, хотя и так сильно опоздала.
— Какая еще работа в ночь?! — он начинал раздражаться, что выглядело так знакомо, как будто мы сегодня утром расстались. — Зачем врешь? Просто скажи, что тебе плевать, а не выдумывай!
Я выпрямилась и долго смотрела на него. Олег попросил медсестру позвонить именно мне и сейчас усиленно делает вид, что мы вместе. И вот стою я, жестокосердная, за кроссвордами сбегать не могу. Моя ошибка была не в том, что я сюда от страха рванула, а что потом еще свою помощь зачем-то предложила. Задумчиво поинтересовалась:
— Ты матери хотя бы сообщил о том, что мы разошлись?
— Зачем? — он будто всерьез удивился. — Зачем беспокоить ее такой чушью? Лилька, да перестань ты уже. У всех бывают разлады, но тут такая ситуация, что можно было бы забыть мелкие обиды…
— Олег, перестань, пожалуйста.
— Вот так, да? Прошла любовь? Лилька, да что с тобой происходит? Я же не могу маме сейчас о таком сообщать! А как я буду обходиться дома со сломанной рукой?!
Покачала головой и ушла, ощущая на себе осуждающие взгляды всех травмированных пациентов в палате. И они были тяжелы, смущали и давили. Как так получилось, что я вдруг в глазах всех без исключения стала злодейкой? Остановиться бы и заорать на все отделение: «Мы не женаты!», «Да я самый добрый человек на свете, раз явилась сюда!» или «Мы не виделись уйму времени». Так уверена, этим вызвала бы еще больше осуждения. Зато сформировала еще один вывод в череде всех моих последних открытий о жизни: виновен не тот, кто хуже всех, а тот, кого первого обвинили виновным. Так не плевать ли, если в таком осуждении нет ничего справедливого?
Попала в «Кинк» к концу смены, но Жанна мне поднос не отдала и, убедившись, что я жива-здорова, заявила:
— Сама закончу, мне Саныч просто за переработку заплатит. И лучше ему все подробно объясни — он понимающий, но терпеть не может, когда его подводят. Так что если у тебя какие-то проблемы — это и расскажи. Где-то наверху он, не тяни, Лиль.
Ее я поблагодарила и заторможенно направилась к лестнице. Увольнения не боялась — в смысле, от любого решения смогу плясать. Но наверх шла с полной путаницей в мыслях, не определившись, хочу ли вообще объясняться. Мне еще в больничном коридоре надоело чувствовать себя виноватой! Уволит — да и хер с ним, я все равно не мечтала носиться среди пьяных клиентов всю оставшуюся жизнь.
Кабинет оказался открыт, я вошла, когда он ответил на стук, и села напротив. Артем сразу схватил телефон.
— Володя тебя караулит возле коммуналки, ты ему не сообщила, что здесь? Он за эти часы чуть не свихнулся.
— Нет, — ответила я самым ровным голосом, на какой была способна. — Позвони ты, если несложно.
Артем кивнул и за пару минут решил вопрос с другом, после подошел ко мне и присел на корточки, заглядывая в глаза.
