- Присаживайтесь, Кирилл Сергеевич, - доктор указал глазами на стул, листая заключения и анализы Яны.
Я почти два часа провел в коридоре, ожидая вердикта врачей. Яна в себя по-прежнему не пришла, и сейчас находилась в реанимации. Сам я никогда в той не бывал, но понимал, что будь с малышкой все хорошо, ее бы уже перевели в обычную палату.
- Что с ней? Не томите…
- Состояние стабильно тяжелое. Травма головы... Ушибы… Гематома… - он листал бумажки, а мне казалось, что он намеренно медлил. Нервы и без того были на пределе.
Меня дома маленький ребенок ждал. И не меня одного, но и свою мать, которая еще кормила его грудным молоком. Я не просто засужу Ингу, я ее уничтожу после такого!
- Вывих плеча… - медленно перечислял мужчина.
Может быть он и в самом деле издевался надо мной?
- Когда она придет в себя? - доктор посмотрел на меня как на умалишенного.
– Организму нужно время, - еще немного и я вконец разочаруюсь в самом лучшем лечебном центре Москвы.
- Я могу ее увидеть?
- Да, конечно. Только недолго. Думаю, она скоро придет в себя. Но мы введем ее в искусственный сон, чтобы понаблюдать за травмой головы.
- Все так серьезно? - я сглотнул огромный ком в горле.
- Ваша жена крепкая девушка. Будем надеяться на лучшее.
Яна не была мне женой, но как только ей станет лучше и она вернется домой, обязательно выйдет за меня и сменит свой статус.
62
Яна
Я открыла глаза и испугалась, увидев незнакомую обстановку. Белые потолки, такие же выбеленные стены, твёрдая кровать. Попыталась пошевелиться, как вдруг почувствовала сильную пронизывающую боль в затылке. Услышала противный писк над ухом и, повернув голову, обнаружила, что подключена к аппаратам. Боже, я в больнице.
Стала судорожно вспоминать, что случилось, но у меня плохо получалось. Как только я начинала прокручивать в голове сюжет из своей жизни, то виски начинало ломить с утроенной силой. Вспомнила только, что к нам приходила Инга. Она злилась на меня и Кирилла, кричала и выглядела агрессивной. Инга столкнула меня с лестницы и осталась в доме с моим сыном. Громкий крик, вырвавшийся из моей груди, заставил датчики пищать ещё громче, а голову буквально раскалываться на части. Сейчас ничего не имело значения, только жизнь и здоровье моего сына.
В палату тут же ворвалась медсестра - пухлая немолодая женщина с короткими вьющимися волосами.
- О, Господи! Вы меня напугали, Яна! На минутку отошла, а Вы уже пришли в сознание.
- Где мой ребёнок? – спросила, прикрывая глаза.
От боли с трудом различала сказанные медсестрой слова. Это было невыносимо, но я должна была знать.
- Я… я не знаю, - ответила она, пожимая плечами. - С вами был муж, а затем он уехал, попросив за вами присмотреть. Сказал только, что в случае чего звонить ему.
- Позвоните, - произнесла, стискивая зубы. – Прошу Вас, позвоните.
Медсестра удивилась моей настойчивости, но достала телефон из кармана халата и стала искать там номер Кирилла. Я не стала спорить в том, что он не мой муж. Какая в конце концов разница, если единственное, что меня волнует это мой Гришка. Послышались длинные гудки, а затем строгий голос Кирилла.
- Здравствуйте, Кирилл Сергеевич, Вы просили позвонить, когда ваша жена придёт в себя, - защебетала медсестра. - Так вот, она уже в сознании.
- Она… она может говорить?
- Да, как раз звоню по её просьбе.
Холодный металл коснулся уха. Облизала пересохшие губы, прокашлялась, потому что в горле образовался плотный комок и тут же спросила, больше всего на свете боясь услышать, что Инга что-то сделала моему малышу:
- Что с Гришей?
- Яна… Яна, ты правда пришла в себя, - вздохнул Кирилл. - С сыном всё хорошо, не волнуйся. Он с твоей мамой.
Я начала плакать. Слёзы катились из глаз, а в груди тут же растеклось облегчение от сказанных им слов. После слёз я начала смеяться. Громко, путаясь в своих эмоциях и ощущениях. Мне было горько и радостно одновременно. Горько, потому что несмотря на счастливый исход, я нахожусь в больнице. Радостно, потому что все мои родные и близкие целы и невредимы.
- Я скоро приеду, Ян. Уже в дороге. Тебе что-нибудь привезти? – спросил Кирилл бодрым голосом.
- Ничего не надо, - ответила, успокоившись. – Только приезжай, пожалуйста.
После разговора меня накрыла сильная усталость, и я вновь уснула беспробудным сном. Открыла глаза, когда за окнами было темно, а Кирилл сидел в кресле и смотрел на меня. На тумбе стоял букет алых роз - они сразу же бросились мне в глаза.
- Красивые, - слабо улыбнулась и попыталась привстать.
Кирилл поднялся с места и коснулся волос. Нежно провел пальцами по лицу, глядя на меня каким-то особенным взглядом…
- Лежи, пожалуйста. Тебе пока нельзя вставать.
- Ладно, - согласилась с ним. – Расскажи, как там Гришка.
Лицо Кирилла озарила добрая улыбка. Так было всегда, когда он заговаривал о сыне.
- Капризничает, не хочет есть из бутылочки. Приходиться изворачиваться и кормить из ложечки, только чтобы поел.
Моё материнское сердце болезненно сжалось. Медсестра сказала, что я была без сознания целых два дня. Грудь при этом сильно болела, но организм был напичкан медпрепаратами и кормить было нельзя. Увы.
- Доктор сказал, что чуть позже можно будет наладить лактацию, - сказал Кирилл словно уловив мой депрессивный настрой. – Это не самое главное сейчас.
- Ты прав. Скажи, что стало с Ингой?
Брови Кирилла тут же нахмурились, а губы поджались в тонкую линию. Казалось, что будь она рядом, он удавил бы её собственными руками. Впрочем, у меня были такие же ощущения. Столько мучений и боли она принесла всем нам.
- Она в СИЗО, Яна, - ответил Кирилл твёрдым голосом. - Не волнуйся, Инга получит своё по максимуму.
63
Яна
Меня часто клонило в сон последние две недели, которые я провела в больнице. До сих пор я ощущала слабость, но желание вернуться к сыну, было настолько велико, что я безропотно выполняла все указания врачей. Лежала, практически не вставая, полноценно питалась и не давала эмоциям взять надо мной верх, запрещая себе нервничать. Особенно тяжело было сохранять спокойствие по вечерам и ночам, когда тоска по сыну становилась нестерпимо сильной и от этого чувства хотелось выть в подушку.
Кирилл меня навещал каждый день. Сначала в дверях появлялся красивый букет цветов, а после он сам. К концу десятого дня я начала отдавать цветы медсестрам, потому что мне было жалко выкидывать эту красоту, но ставить ее уж оказалось негде. И сколько бы его не просила не приносить цветы, он был непреклонен. Его нежность и забота в эти дни трогали меня до глубины души. Так еще никто за мной не ухаживал.
