– Может, это она? – робко спросил Виндлайер.
Двалия остановилась как вкопанная и, не обращая внимания на снующих и толкающих нас прохожих, уставилась на корабль. На мачтах, торчавших к небу, не было парусов, корабль сидел в воде не глубоко. На палубе суетились матросы, занятые какими-то морскими хлопотами, смысла которых я не знала. Вот к кораблю приблизилась лодка с гребцами, в нее погрузили большой ящик, следом спустился какой-то человек.
Кто-то с силой налетел на меня и обругал на незнакомом языке. Я притулилась поближе к Виндлайеру, он в свою очередь съежился за спиной Двалии. Она не двигалась с места, будто и не замечала, что мы всем мешаем.
– Надо выяснить, куда она направляется, – негромко проговорила Двалия и, когда лодка отошла от корабля, вдруг припустила едва ли не бегом.
Мне пришлось поспевать за ней. Трудно было понять, где собирается пристать лодка, потому что вид нам то и дело заслоняли корабли у причалов и груды ящиков и тюков. Мы бежали и бежали, то по неровной брусчатке, то по занозистым доскам, мои босые ноги ныли от боли. Я сорвала ноготь на пальце ноги, оттуда пошла кровь. Двалия метнулась наперерез повозке, волоча меня за собой, так что меня обдало горячим дыханием лошадей. Те испуганно дернулись, и возница обругал меня дурными словами.
Наконец мы остановились на широком, добротном причале. Ничто больше не заслоняло чистого неба, по которому носились, пронзительно крича, морские чайки. Ветер трепал мою одежду и волосы. Я провела по ним рукой и поразилась, какие длинные они отросли. Неужели так много времени минуло с тех пор, как отец остриг меня и себя в знак траура по маме? Казалось, прошли считаные дни, а может быть, и годы.
Мы с Виндлайером стояли рядом, а Двалия расхаживала туда-сюда, при каждом шаге дергая мою цепь. Едва лодка причалила, она принялась кричать:
– Ты с «Морской розы»? Ты капитан?
Богато разодетый франт, который не греб, а горделиво восседал на корме, посмотрел на нее с отвращением. Его рот искривился, словно уже издалека учуял наш запах. Капитан встал в лодке, благо качка ему была нипочем, а матросы тем временем выбрались на причал и принялись сноровисто швартовать лодку. Лебедка покачивалась над водой. Проследив, как ящик выгрузили на причал, капитан взобрался по веревочной лестнице сам. На настойчивые вопросы Двалии он обращал не больше внимания, чем на крики чаек. Не удостоив нас и взгляда, он отряхнул ладонями черные брюки и поправил зеленый камзол. По переду камзола шли два ряда серебряных пуговиц, и такие же были на манжетах. Под дорогим камзолом на нем была зеленая рубашка более светлого оттенка, с драгоценными булавками у воротника. Он был хорош собой, красивый и яркий, как сойка. Достав из кармана крошечный горшочек, он открыл его, обмакнул туда палец и смазал им губы. Все это время он смотрел поверх наших голов на суету в порту, будто нас вовсе не существовало.
А вот его матросы вели себя не столь сдержанно. Не нужно было знать их язык, чтобы разобрать удивление и насмешку в их криках. Одна женщина зашла за спину Двалии и стала ее передразнивать – встала в ту же позу, скорчила гримасу и прикинулась полоумной. Моряк постарше укоризненно ткнул ее локтем, полез в карман и протянул Виндлайеру горсть медяков. Виндлайер покосился на Двалию, но та знай себе выкрикивала свои вопросы, и он подставил ладони, чтобы матрос пересыпал туда монетки. На этом капитан и матросы оставили нас и двинулись в город, вразвалочку, как ходят бывалые моряки. Только один остался с несчастным видом сидеть в лодке, – видно, ему велели ее сторожить.
Двалия визгливо обругала их в спину, резко развернулась и ударила Виндлайера по щеке, да так, что несколько монеток вылетели у него из горсти и провалились в щели между досками, прямо в воду. Несмотря на цепь, я сумела поймать две из них и крепко сжала в кулаке. Как-нибудь да сумею купить на них еды. Как-нибудь…
Виндлайер съежился под градом тумаков и пинков Двалии. Он сел на корточки, прикрыл голову руками и только тихо вскрикивал от боли, когда ему доставался очередной удар. Я схватила цепь обеими руками, выдернула ее у Двалии и дважды хлестнула ее наотмашь. Она покачнулась, но не упала в воду, как я надеялась. Я повернулась и бросилась бежать, цепь грохотала по дощатому причалу за мной.
Ясно было, что так будет, но это все равно оказалось больно: кто-то тяжело наступил на цепь, и меня дернуло назад. Я развернулась, приготовившись наброситься на Двалию, но это оказался Виндлайер. Его щеки все еще горели от оплеух, но он все равно сделал, как она сказала. Пыхтя, подоспела Двалия. Он посмотрел на нее со щенячьей преданностью и вручил ей мою цепь.
– Нет! – закричала я, но она схватила цепь и с силой дернула ее туда-сюда, так что из глаз у меня посыпались искры, и я упала на причал.
Двалия, задыхаясь от злобы, дважды пнула меня:
– Вставай!
Она убьет меня. Не сразу. Она будет убивать меня долго, жестоко и унизительно. Я вдруг поняла это с такой же отчетливостью, как понимала, что очередной мой сон – пророческий. Я умру от ее руки, и вместе со мной умрет будущее, которое должно наступить. Я – то будущее, что они хотели уничтожить, пленив Нежданного Сына. Понимание ошеломило меня. Может, это знание таилось в глубине моей души с самого начала, а теперь издевательства Двалии наконец вытащили его наружу? От понимания мне стало дурно. Это не то же самое, что сон: видение вспыхнет перед глазами, словно смотришь на солнце, и погаснет. Это будущее. Я должна найти путь к этому будущему. И я найду или умру, пытаясь его отыскать.
– Вставай! – снова рявкнула Двалия.
Я поднялась на четвереньки, потом выпрямилась и встала, покачиваясь. Двалия зарычала и сунула руку за пазуху. Когда рука снова появилась, она что-то сжимала в кулаке. Виндлайер задрожал мелкой дрожью, не сводя глаз с этого кулака. Двалия зловеще улыбнулась ему. Медленно, дразня его, она разогнула пальцы, и я увидела, что в руке у нее стеклянная трубочка с мутной жидкостью.
Двалия медленно покачала головой, глядя на Виндлайера:
– Ты слаб. Ты так слаб… Но когда лопата сломалась, другой нет, а яму копать надо, приходится чинить негодную лопату. Поэтому я в последний раз напою тебя магией. Я дам тебе последний шанс оправдать свое существование. Но если ты опять подведешь меня, хоть немножечко, я прикончу тебя. Нет, в руки я ее тебе не дам. Запрокинь голову и открой рот.
Никогда не видела, чтобы кто-то подчинялся приказам так быстро. Виндлайер плюхнулся на причал и откинулся назад, зажмурившись и разинув рот до невозможности широко. Из склянки полилась вязкая мутная жижа, желтоватая, но с серебряными струйками. При виде ее меня передернуло от отвращения, и пахла она рвотой. Меня чуть не стошнило, когда жидкость пролилась в рот Виндлайеру и он проглотил ее. А через мгновение до меня докатилась волна его обновленного могущества, словно кто-то бросил камень в омут. Неужели я когда-то думала, что мой отец похож на кипящий котел, из которого валит горячий пар? Виндлайер был не котел, а настоящий взрыв огненной мощи. Я съежилась телом и разумом, постаралась стать маленькой и крепкой, как орех в скорлупе, чтобы устоять против этого потока.
