– Почему?
– Я думал, оно может пригодиться мне самому.
– И ты боялся, что я использую его.
Какой смысл лгать? Никакого.
– Да. Боялся. И у меня были на то причины, должен сказать. – Я увидел, что она хочет перебить меня, и заговорил громче: – Ты посеребрила себе пальцы. Откуда мне было знать, что ты не сотворишь над собой большего? Или не дашь Серебро кораблю, чтобы он стал больше драконом, чем кораблем, прежде чем мы сможем предоставить ему свободу?
– А еще ты думал, что оно может пригодиться тебе самому. – Голос Янтарь надломился и стал голосом Шута. – Чтобы не просто посеребрить себе пальцы. А может быть, руки целиком? Как Верити?
– Возможно. Чем это хуже твоих пальцев? Серебро – это нечто, что может пригодиться, как Чейдовы гремучие горшки и огневой кирпич Элдерлингов. Я не знаю, как именно все эти вещи могут послужить нам. Пока не знаю. Но я берегу их, поэтому они у меня есть.
– Ты не доверяешь мне.
– Я доверяю Шуту. И не доверяю Янтарь.
– Что? – спросил Пер.
В пылу ссоры я и забыл, что мы не одни. Сердито глянул на Пера, и мальчик стушевался. Но куда больше я злился на себя самого, потому что сам не мог объяснить, почему так сказал. Шут уязвленно посмотрел на меня и вновь скрылся под маской Янтарь. Вот оно! Вот в чем дело. Он использует Янтарь, чтобы прятаться от меня, и меня это раздражает. Кем бы ни был Шут, когда он изображал Янтарь передо мной, это была ложь. Я ничего не ответил Перу.
Пер кашлянул и сказал:
– Пеструха может делать всякие удивительные вещи своим серебряным клювом. Она мне показывала.
Все сразу повернулись к нему.
– Какие, например? – резко спросил я.
– Я следил, чтобы ее перья всегда оставались черными. Когда настало время подкрасить их, я попросил Пеструху расправить крылья. Но там и в помине не оказалось белых пятен! Только одно перышко было не черным, а серым. И когда Пеструха увидела это, она пригладила его клювом, и перышко стало черным!
– Это очень могущественная магия, – мягко предупредил я. – Будь осторожен, чтобы она не коснулась тебя клювом.
– Она и сама за этим следит. – Пер огорченно вздохнул. – Со мной-то она осторожна, а вот с кораблем – нет. Ей нравится Совершенный; по-моему, она очень к нему привязалась. И я видел, как она приглаживает его волосы клювом, словно он дракон.
– Он и есть дракон, – тихо сказала Спарк.
Я опустился на колени, завернул флаконы с Серебром в прожженную рубашку, сложил все в свой ветхий мешок и надежно завязал. Огневой кирпич положил на бок. То, что осталось от моей одежды, лежало жалкой кучей на полу. Я вытащил оттуда штаны:
– Эти сойдут. Мой синий плащ слишком теплый для здешнего лета, но я могу отбросить его за спину. Так он скроет мой боевой топор.
Янтарь не считала нужным скрывать обиду. Нарочито ровным тоном она сказала:
– Возьми что-нибудь поменьше. А то, чего доброго, из-за тебя нас остановит стража.
Я не стал спорить:
– Одолжу у Трелла корабельный топорик.
Отыскав свою уцелевшую рубашку и отложив ее, я принялся складывать Чейдовы горшки в аккуратную скатку.
Спарк взяла рубашку, встряхнула и оценивающе ее оглядела:
– Не годится. Аристократ, желающий пустить пыль в глаза и потребовать, чтобы его допустили в святая святых, такое не наденет. Придется мне перешить еще одну из блуз леди Тайм.
– Сделай милость, – неохотно согласился я.
Пошарив под койкой, вытащил отдельный сверток, который почти не доставал с тех пор, как принес его на борт в Трехоге. Часть моих ядов и инструментов убийцы пропали, когда медведь распотрошил наши сумки. В этом свертке лежало то, что осталось. Я стал выбирать, что возьму с собой. Отмычки. Удавка. Маленький горшочек с ядовитой мазью, чтобы нанести на дверные ручки, щеколды или столовые приборы. Однажды я смазал ею корешок книги. Тот, кому она принадлежала, не прожил после этого и двух дней. Были среди моих запасов и неразличимые на вкус ядовитые порошки, одни для быстрой смерти, другие – для медленной. Я отложил в сторону часть сверточков.
– Эти вам не понадобятся? – спросила Спарк.
Она внимательно наблюдала за мной, возможно прикидывая, не стоит ли сделать несколько потайных карманов в будущей рубашке. С другой стороны, в блузе леди Тайм их, наверное, и так хватает.
– Это сонные зелья. Сомневаюсь, что они пригодятся, но парочку свертков возьму.
Я пододвинул к себе кулечки, добавил два маленьких ножика – остро заточенных, длиной и шириной с мизинец. Чейд звал такие «пролазами». Чейд. Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. И там же, завернутый в клочок бумаги, лежал ядовитый катышек, который я приготовил для Шута. Я не хотел давать ему это. Но обещал.
– Янтарь, сейчас я тебе кое-что дам, – предупредил я и потянулся к ее руке в перчатке.
Она не шелохнулась, и тогда я сам перевернул ее руку ладонью вверх и вложил туда сверточек.
– Что это? – спросил Пер перепуганным голосом.
– Быстрый выход, – сказал я и добавил еще несколько вещиц к тем, что собирался взять.
Внезапно я почувствовал, что с меня хватит. Все неправильно. Вообще все. Из всех возможных планов мы выбрали наихудший, тот, который, по моим ощущениям, был обречен на провал. Посмотрел на гремучие горшочки, кучку ядов и потайного оружия. Спарк уже начала распарывать зеленую блузу. Все мои спутники были заодно и преисполнены решимости. Ни дать ни взять кучка наивных кроликов, замысливших пробраться в львиное логово.
Я встал, бросил:
– Пойду подышу, – и вышел, провожаемый их удивленными взглядами.
* * *
Выйдя на палубу, встал у носового леера и уставился на воду. У носового изваяния не было никого, если не считать Пеструхи. Я небрежно поздоровался с Совершенным и погрузился в собственные мрачные раздумья. Никто из спутников не пошел за мной, и я был только рад этому. Они наверняка остались в каюте строить новые планы, которые мне тоже не понравятся. Облокотившись на планшир, я стал смотреть на землю, уже ясно различимую впереди. Клеррес. Конец моего пути. Моя дочь. Я бросил ее на произвол судьбы и потерял. Больше всего на свете я хотел, чтобы именно мне удалось найти ее и вернуть домой. Чтобы она увидела мое лицо, почувствовала, как мои руки поднимают ее. Я. Я хотел, чтобы это был я.
Ты будто знать не знаешь, что Янтарь чувствует то же самое, тихим гудением ворвался в мои мысли Совершенный. Я отнял руки от фальшборта. Как будто это что-то изменит. Говорил же я тебе, человечишка, я могу читать твои мысли когда хочу. И могу видеть ее сны. Она винит себя за то, что ты оставил дитя, бросившись спасать ее. Она растрачивает свою силу, пытаясь придумать что-то такое, чего они не предвидят. Но вот что я тебе скажу. Она видит во сне, что ты умрешь, и не хочет, чтобы твоя гибель была напрасной. Знай, если ей придется выбрать смерть, она выберет твою смерть. Потому что уверена, что ты сам этого хочешь.
