– Двалия мертва! Симфэ мертва! Ты делаешь мне больно снова и снова, а я говорил тебе, что Би плохая, что у нее есть магия и она может творить страшные вещи, а ты отвечал, что я лгу, и делал мне еще больнее. И вот теперь они мертвы, а ты снова пришел мучить меня! Ну так теперь я сделаю тебе больно!
Он целился не в меня, иначе я бы закричал в голос, как Колтри. Но даже того, как меня случайно задело, хватило, чтобы я бессильно повалился на палубу Совершенного, корчась от невыносимой боли. Я знал, что это за орудия. Раскаленные щипцы, цепи, на которых я висел, не дотягиваясь ногами до пола, крошечные лезвия, исследующие мою плоть. Потом он ощутил, на что способен.
Не вопи! – Он заставил свою жертву замолчать. Соображал он плохо, но при таком могуществе от этого было не легче. Он продвигался вперед медленно, как повозка, запряженная волами, поднимается в гору. Вот он почувствовал, как велика его мощь, и по-детски обрадовался. Колтри! Отныне ты будешь любить меня. Ты любишь меня больше всего на свете. Тебе так горько видеть, как я изранен! Освободи меня! Приведи целителя и принеси еды. Хорошей еды, какой кормят юных Белых в домиках. Забери меня отсюда в уютную комнату с мягкой кроватью. И скажи Капре и Феллоуди, что я говорил правду. У Би есть магия, и это Би сделала. Би убила Симфэ и Двалию.
Я почувствовал, как он внедрил в чей-то разум эту глубинную убежденность. У меня не возникло сомнений в правдивости его слов. Он пропитал меня такой уверенностью, но потом я испугался, что он может выжечь это во мне как клеймо. На одно ужасное мгновение я поверил, что Би опасна, что она должна умереть.
Заставь их поверить мне! Я пытался предупредить, но никто меня не слушал! Скажи им, что Видящий близко. Он говорит, что хочет всех нас убить, разрушить весь Клеррес! И драконы в гавани. Я чувствую их! Я почти вижу их! Скажи это остальным! Но сначала принеси еды.
Высвободиться из этой сущности было все равно что выбираться из трясины. Его разум засасывал меня, как болотный ил засасывает сапоги: моргнуть не успеешь, а уже не вылезти. Я пытался бороться с мощью не меньшей, чем у Олуха в лучшие времена. Он сжал мой разум в отвратительном объятии и вдруг стал видеть моими глазами, слышать моими ушами, чувствовать запахи и прикосновения, которые ощущал я. Я не мог поднять стены, и чем больше отступал вглубь себя, тем больше моих чувств он захватывал в свое распоряжение. Еще немного – и он поработит мое тело и волю.
Я бросился на него. Он не ожидал нападения. Неужели у него нет стен? И правда нет. Он расширил мост между нами, и я рванулся по нему. Захватил его зрение и другие чувства. Уставился на какого-то человека с выбеленным лицом, в одеждах цвета болотной жижи. Я лежал на холодном каменном полу, шею сдавливал холодный металлический ошейник. Мои руки были в свежих мелких порезах. Было холодно, все болело, глаза заплыли, по всему телу ныли ушибы. Обычные повреждения, но я лелеял каждое из них, потому что их нанес мой брат. Все это причинил мне мой брат, и теперь я ненавидел своего брата.
Я с отвращением отстранился от его мыслей. Он вцепился в меня, отказываясь отпускать. И тогда я дал ему сполна насладиться моим презрением к его слабости. Ни одна из его ран не подкосила бы воина. Шуту пришлось гораздо тяжелее. А этот малый так увлекся праведным гневом, что совсем ослабел. Жалкое ничтожество, наполненное жалостью к себе, как нарыв полон гноя.
– Я страдал! – Где-то в отдалении он произнес это вслух.
Я задел его чувства, выказав презрение к его ранам. Как легко оказалось его отвлечь.
– Виндлайер! – взмолился кто-то. – Поговори со мной. Что здесь произошло?
Кандалы натерли ему запястья. Я выбрал среди всех ощущений эту боль и сосредоточился на ней. Его руки были все в мелких порезах. Я дал ему прочувствовать резкую боль от них. Нашел у него ноющий расшатанный зуб и вытащил эту боль, заставив его обратить на нее внимание. Он начал беспомощно поскуливать. Вот он принялся бить руками, словно раздувая свои мелкие болезненные ощущения. Я заставил его резко сжать челюсти и прикусить себе язык. Он завопил – и от боли, и от понимания того, что он в моей власти. Но мне было мало. Я хотел убить его. Дал ему это понять, и он, ударившись в панику, оттолкнул мой разум. Меня отшвырнуло в собственное тело, и я сразу же поднял стены. Я лежал на палубе, свернувшись клубком, прикрывая голову и крепко держа свои стены. Задыхался, словно после учебного поединка с Барричем на топорах.
– Принц Фитц Чивэл? Фитц? Фитц!
Я открыл глаза: рядом со мной на корточках сидел Брэшен. На лице его смешались страх и облегчение.
– Что с тобой? – спросил он. И добавил, понизив голос: – Что сделал тебе Совершенный?
Я лежал, скорчившись, на палубе. День разгорался, воздух был теплый, но моя одежда пропиталась холодным потом и облепила тело. Брэшен протянул мне руку, я схватился за его предплечье и с трудом встал.
– Не корабль. Кое-что похуже. И посильнее.
– Приходи в нашу каюту. Ты выглядишь так, будто тебе не помешает выпить, а у меня есть новости.
Я покачал головой:
– Я должен собрать своих друзей. Нам надо отправляться на берег как можно скорее. Мне непременно нужно найти дочь сегодня. Они хотят убить ее!
Он успокаивающе похлопал меня по плечу:
– Возьми себя в руки. Тебе приснился дурной сон. Выброси его из головы и встречай день.
Я хотел сказать, что его сочувствие неуместно, но тут он сообщил такое, что я замер:
– Янтарь пропала.
– Что? Ее нет на борту?
Он помрачнел:
– Все не так, как ты думаешь. Мы бросили якорь поздно ночью. Мы с Альтией легли немного поспать. Несколько человек из команды взяли шлюпку и отправились на берег – посмотреть город, о котором столько наслышаны. Среди них были Кеннитссон и Эйсын. – Он с трудом поборол свой гнев. – Ты знал, что они это задумали? – произнес он почти как обвинение.
– Нет! И по-твоему, Янтарь отправилась с ними?
– Да! Хотя уж она-то могла бы вести себя поумнее, да и Эйсын тоже. Я… я ничего не понимаю, Фитц Чивэл. Говорят, это она подбила остальных. Она отправилась на берег в одежде простого матроса. Говорят, она обещала показать им такое злачное место, какого они и вообразить не в силах. Мол, еда там выше всех похвал, а шлюхи, будь то женщины или мужчины, обучены так, что любой останется доволен. – Он покачал головой. – По-твоему, это похоже на нее? Устроить мятеж накануне миссии, на важности которой она сама же настаивала?
Альтия выкрикнула команду, мимо нас пробежала Ант, а сразу за ней – Пер. Я отошел, чтобы не стоять на пути, и перебил Брэшена:
– Как вышло, что она пропала?
– Они договорились вернуться до рассвета. Все собрались, а ее нигде не могли найти. Они искали. Они вернулись лишь недавно, без нее. Я пошел сказать тебе и обнаружил тебя здесь.
Я заметил, что корабль движется. Снова. Это сколько же времени я провалялся на палубе без чувств? Я с силой потер глаза, потом щеки, тряхнул головой. Ничто из этого не помогло разогнать туман в голове, но я вдруг понял, на что этот туман похож.
